– Это просто немыслимо, – бросил я через плечо. – Впустите нас.
Мистер Хэмилтон снова улыбнулся. Адвокат хранил серьезность.
– У нас нет ключа, – наконец произнес Хэмилтон.
– Ну так принесите, – потребовал я.
– Хм, – промычал Хэмилтон, – по-моему, мы его потеряли.
Ни один из двоих даже не пошевелился.
Ферлах вытащил телефон.
– Я вызываю полицию.
Доктор поднес телефон к уху, свободной рукой указав в сторону Мизурски.
– А вам, вонючий господин адвокат, придется объяснять клиенту, почему именно парадные двери его заведения оказались снятыми с петель. А кроме того, объяснять окружному судье, с какой такой стати вы препятствовали расследованию вспышки заболевания…
Тем временем я продолжал барабанить в дверь. Мизурски выглядел столь же разъяренным, как и Ферлах.
– Вы вместе с городскими властями будете отвечать за вред, нанесенный как собственности, так и репутации…
Милая беседа продолжалась в том же духе, а я, не переставая, молотил в дверь. Казалось, еще минута, и Ферлах исполнит парочку воинственных пируэтов, при этом свернув поверенному шею. Но вместо этого он отвернулся и тихо произнес что-то по телефону – очевидно, его уже слушали в отделении полиции. Я же продолжал избивать дверь, создавая при этом страшный грохот.
Ферлах произнес:
– Хэмилтон, на самом деле это настоящий политический скандал…
Тут ручка повернулась, и дверь приоткрылась.
– Закройте дверь! – заорал Хэмилтон, стоявший у подножия лестницы.
Он подскочил к нам, но я уже успел просунуть в щель ногу и изо всех сил налегал плечом, чтобы открыть дверь шире. Внутри женский голос визжал:
– Закройте дверь! Закройте же эту чертову дверь!
Поначалу ощущалось некоторое сопротивление, а потом дверь с легкостью поддалась. В глубину коридора отлетел жилец с отвисшей челюстью, в грязных подштанниках и футболке. К двери взбесившейся пчелой летела та самая приемщица, или консультантша, или кто там она была на самом деле.
– Марш обратно в комнату отдыха! – скомандовала она человеку в подштанниках.
Пробегая мимо, она схватила его за рубашку, пытаясь убрать бедного малого с дороги. Однако потуги оказались совершенно напрасными. Парень, впрочем, испугался и заныл.
– Быстро наверх! – Она стукнула безмозглого постояльца, и тот потрусил по коридору. Нам же решительная особа заявила: – Вы не имеете никакого права сюда входить!
Я взглянул на Ферлаха. Начальник уже развернул судебное предписание и, держа его в поднятой руке, шел мимо женщины к лестнице. Я последовал за ним и, проходя мимо разъяренной хранительницы порядка, процедил сквозь зубы:
– Еще раз его тронешь… – Договаривать не хотелось. Тем более что мегера тут же испуганно отпрянула.
Сзади донесся голос Мизурски. Он обращался к женщине:
– Что он вам сказал? Как именно угрожал?
Проходя мимо стола, я заметил лежащую на нем трубку. Должно быть, события застали дежурную прямо в разгаре оживленной беседы. Такие уж у доктора Джефферсона сотрудники.
Дверь в комнату Дугласа Бьюкенена оказалась на запоре. Ферлах забарабанил в нее кулаком.
– Мистер Бьюкенен! Это доктор Маккормик и доктор Ферлах. Нам необходимо с вами поговорить.
Я подумал, что вовсе нет необходимости дожидаться, пока нам откроют. Но, как известно, Ферлах находился при исполнении служебных обязанностей. И таким он мне нравился гораздо больше. Я начал думать, что будь вчера на моем месте в подвале именно Ферлах, он поступил бы так же, как я – то есть начал бы прокладывать себе путь силой, растолкав Джефферсона и Хэмилтона. Надо сказать, меня это несколько успокоило.
Тем временем я вытащил сотовый и начал перебирать телефоны, разыскивая номер Дэна Миллера. Нашел и нажал кнопку набора. Хэмилтон, Мизурски и дежурная выстроились в шеренгу за нашими спинами. Из нескольких дверей торчали бесцветные физиономии с ничего не выражающими глазами.
Мизурски повернулся к дежурной.
– Срочно звоните в полицию! – потребовал он. – Скажите, что здесь какие-то люди пытаются взломать дверь и проникнуть в частную комнату. Сообщите, что они угрожают и жильцам, и персоналу пансионата.
Я не верил своим ушам. Ярость захватила меня целиком.
– Скажите, что сейчас здесь сломают шею одному паршивому адвокату.
Дежурная побежала по коридору. Мизурски же крикнул ей вслед:
– Угроза телесного повреждения!
В трубке раздался голос секретарши Миллера. Я произнес:
– Это Натаниель Маккормик из Центра контроля. Дэн Миллер на месте?
Секретарша ответила, что он на совещании.
– Подождите, – попросил я Ферлаха. Тот перестал барабанить. Я снова заговорил в трубку: – Это, собственно, не важно. Не могли бы вы проверить, пришел ли на работу Дуглас Бьюкенен?
Телефон замолчал. Тишина наступила и в коридоре.
Мизурски тоже вытащил телефон и набрал номер.
– Билл, – спросил он кого-то, – у нас уже есть чертов судебный запрет?
В моей трубке раздался голос секретарши:
– Нет, он еще не появлялся.
– А во сколько он обычно приходит? – уточнил я.
– Смена начинается в восемь, – ответила секретарша.
Сейчас было уже почти четыре. Я поблагодарил и отключился.
– Его на работе нет, – сказал я, и Ферлах снова начал стучать в дверь.
Теперь уже к нему присоединился и я.
– Дуглас, откройте, пожалуйста, дверь. Нам очень нужно с вами поговорить. Мы сможем вам помочь.
Я представлял, что Дуглас Бьюкенен лежит в кровати под защитой надежного засова и слушает, как мы барабаним в дверь. Вполне возможно, на голове у него наушники, и парень слушает музыку. Плевать он хотел на нас и наши просьбы и воззвания. Просто старается скрыться в своей скорлупе и забыть все, что происходит в мире.
Время от времени и мне хотелось того же. Больше того, сейчас я мечтал именно оказаться в своей постели и отключиться от…
– Все, хватит, – коротко произнес Ферлах.
Вдалеке раздался вой полицейской сирены.
– Ладно, Нат, давайте ждать копов.
Я обернулся. Мизурски все еще разговаривал по телефону, судя по всему, пытаясь добиться этого самого запрета. Ферлах протиснулся между собравшимися и пошел по коридору. Торчавшие из дверей головы тут же исчезли.
Ждать копов. С какой это стати мы должны их ждать? Мы поступаем логично, правильно, а эти глупцы за нашими спинами стремятся запутать нас какими-то судебными запретами, телефонными звонками и откровенными угрозами. То есть я хочу сказать, что в данном случае все было абсолютно ясно.
Расстояние между мной и дверью составляло примерно восемь футов, препятствий не наблюдалось. Дверь сделана из дешевого ламината и вполне может сдаться под моим напором. И у нас на руках имеется судебный ордер, который после некоторых дискуссий с полицией у входа может оказаться недействительным, тем более если учесть, что Бен Мизурски здорово запутал ситуацию.
