для него ситуации.
Профессор Баринов прячется за торос, звонит в колокольчик и засекает время. Тюлень настораживается, быстро направляется к торосу и через несколько секунд обнаруживает там притаившегося ученого. Профессор Баринов поздравляет животное с успехом. Радуется и ушастый тюлень. Хорошо, малыш! А теперь усложним задачу. Баринов относит ушастого тюленя за торос и прячет его там. Затем завязывает себе глаза, возвращается на исходную позицию и снова звонит в колокольчик. Просто замечательно! Тюлень опять на высоте: спрятанный, он по звуку нашел профессора среди снежной пустыни. Как видите, зверь отлично ориентируется. Ну а если еще больше усложнить задачу? Теперь глаза завязаны у обоих участников эксперимента, и оба они спрятались за торосами. Как поведет себя полярный увалень в этой необычной ситуации, встретятся ли они с профессором? Свисток… Браво, тюлень – решена и эта задача, и решена блестяще! Вправе ли мы отрицать после этого очевидно благотворное влияние принудительного сезонного зайчикования на умственное и физическое развитие животного мира Севера?
Профессор Баринов и тюлень расстаются друзьями у края ледяного припая – счастливого тебе пути, ушастый!»
31 декабря. Силы на исходе, поэтому произвожу записи в сокращенном виде. Чтобы сокращения не повлияли на качество текста, мной сделаны «Дополнения» в конце каждого абзаца, содержащие полный пересказ пропущенного.
Особый интерес вызывает переписка И. П. Б. со старинным другом и единомышленником Н. Н. Сологубниковым[19].
Н. Н. Сологубников – отважный самоучка, ученый энциклопедист, географ-теоретик. По просьбе И. П. Б., не выходя из-за письменного стола, составил приблизительную синоптическую карту-схему местности ЙЫЕ. Друзья никогда в жизни не встречались, сообщаясь лишь посредством переписки. Однако отношения их всегда были теплыми и сердечными. «…Посылаю корм для собак…»– так пишет Н. Н. Сологубников своему товарищу-первопроходцу.
Ниже приводятся отрывки из писем И. П. Б. к Н. Н. С. К сожалению, почерк просто ужасный, публикуем то немногое, что поняли.
Дорогой друг, посылаю тебе карту открытых мною земель, с обозначением на ней поселений, морских течений и числа жителей. Прошу меня извинить, что карта эта нечисто рисована, потому что я не умею; и притом она неверна, потому что ничем не проверена, и вообще вряд ли она тебе на что-нибудь нужна…
«Моча, которую это животное разбрызгивает, превосходит ужасным запахом все, что только можно себе представить, и, по уверению начальника деревни, фосфоресцирует в темноте, а если хранить ее в стеклянной банке, то может сохранять свойство фосфоресцировать еще долгое время».
Дорогой друг! Посылаю тебе акварельный рисунок и подробное описание поставленного мною здесь опыта над живой птицей, помещенной в вакуумный насос.
На картинке изображен лектор, демонстрирующий в узком семейном кругу получение вакуума. Белая ушастая сова[20] заключена в стеклянную трехлитровую банку, из которой воздух выкачивается насосом до тех пор, пока птице не становится нечем более дышать.
(Ночной мрак, драматически подсвеченный пламенем жирового светильника, не является необходимым условием для проведения опыта; меня заинтересовала игра света и тени на приборах и лицах присутствующих.)
Противоречивый и замысловатый характер доставшегося нам архива кого угодно мог бы поставить в тупик. Скажу более, иной лишенный воображения наследник счел бы этот бесцельный набор предметов чьим-то бойскаутским розыгрышем или того хуже – творческими изысками шизофреника. Напомним, что в течение десятилетий наследие Баринова перетасовывалось неоднократно как колода карт, в текстах имеются значительные утраты, порой полностью искажающие смысл написанного. Карты и чертежи, испорченные плесенью, не поддаются научной и географической идентификации, и нам остается только догадываться об истинном местоположении открытых исследователем-энтузиастом земель. Многочисленные материалы краеведческой коллекции ЙЫЕ не только не помогают делу, но скорее создают непреодолимые сложности на пути внимательного архивиста.
Свои записи ученый вел небрежно и нерегулярно, не слишком рассчитывая на пристальный интерес потомков. Многочисленность материала при отсутствии общего индекса затрудняет обращение к этому источнику, и пока в научный оборот введены лишь некоторые документы.
Иван Петрович Баринов – миф или реальность? Работая с архивом, мы не могли избавиться от ощущения, что нам давно и хорошо знакомо это имя. Сопоставив многие факты, даты и рассказы очевидцев, мы поняли вдруг, что самые ранние отрывочные сведения об И. П. Б. исходили от Евгения (или попросту Жени) Баринова, нашего безвременно умершего товарища по творческой группе «МИТЬКИ», ищущего живописца, родного племянника исследователя по материнской линии.
С горечью и запоздалым раскаянием воспоминаем сейчас наше высокомерное, небрежное отношение к бесценным свидетельствам нашего бедного друга. Евгений Баринов не раз пытался поведать миру о своем великом родственнике, которого сам, однако, никогда не видел. В чаду застолья Женя настойчиво повторял собравшимся бессвязные истории, байки и семейные предания, приоткрывающие завесу тайны над личностью профессора Баринова. Все это мы опрометчиво принимали за пьяный бред нашего талантливого, но безвольного товарища. Конечно, мы не делали тогда никаких записей. Неверная память, к тому же непоправимо ослабленная алкоголем, сохранила лишь пару-тройку самых красочных эпизодов из «рассказов о дяде». Прости нас, Женя, и спасибо тебе!
По чистой случайности запомнилась одна история, отчасти, как нам кажется, объясняющая причины мизантропии И. П. Б., а также его осторожного отношения к животным:
