— Кто это «мы» и когда это «давно»?
Болл задал вопрос без всяких эмоций. Просто он любил точность.
Я мысленно прикинул, стоит ли отвечать. По прошлому опыту знал, что не стоит. Потому что ответить я мог только так: «Наше общество, в семнадцатом году». Такие ответы шокируют мистеров боллов.
— Зачем ты вышел в воду до моего возвращения? — спросил я. — Да еще в таком состоянии?
— Ты не вернулся, — ответил Болл. И заметив мое недоумение, добавил: — Ты не сумел уложиться в двадцатичасовой срок.
— Неправда. Я вернулся на два часа раньше, чем обещал.
Болл удивился.
— Точнее? — спросил он. — В котором часу?
— В двадцать три пятнадцать.
— Сегодняшней ночью?
— Ну, разумеется! Что за вопрос!
— В этом все дело, Грэг… — Болл взглянул на часы, осторожно потрогал затылок, спросил: — А где ты, извиняюсь, был вчера?
— Не понимаю…
— Я тоже… Грэг, давай разберемся. Какое сегодня число?
— Двадцать девя… То есть, уже утро тридцатого.
— Тридцать первое, Грэг!
— Тридцать… Что?!
Я привстал и впился глазами в циферблат хронометра. В календарном окошке красовалась цифра «31». Я произвел в уме несложный расчет, и мне стало ясно, что я невзначай потерял где-то целые сутки! Если, конечно, хронометр не врет.
— Хронометр не врет, — сказал Болл. — Можешь сравнить его показания с календарной шкалой на пульте «Мурены».
Я сел и задумался. Странно, каким это образом мне удалось заблудиться во времени? Непостижимо! Хотя…
— Свен, я слушал «реквием бездны».
Болл вздрогнул.
— Вот оно что… — тихо сказал он и нахмурился.
— Свен, я наткнулся на кирку, нашел украденные ружья. Кирка была рядом с ружьями. Понимаешь? Либо — Пашич, либо — тупик. Сейчас я так не думаю, но тогда у меня не было другого выбора… Увлекшись поиском, я забрался в «подвал». И мне показалось, что там, в глубине, мигает фара. Вспыхивает, гаснет, опять зажигается… Я пошел вниз и «сорвался». Глупо, конечно, никого там не было. Кроме полипуса и двух светящихся медуз. Зато потеряны целые сутки, хотя мне казалось, что я пробыл на «голубом этаже» не более часа. Вот такая история…
— А для меня твой «час» длился целую вечность… — Болл опять потрогал затылок, спросил: — Где ты встретил меня?
— В салоне.
— В салоне?!
— Да. Ты сам пришел из воды. Появился из люка как был: в оболочке, с квантабером в руках. Потом пересчитал ступеньки трапа сверху вниз и открыл стрельбу в круглом зале.
— Черт! — изумился Болл. — И ты… меня…
— Ну конечно. Пневмостат, ингалятор… Как себя чувствуешь?
Болл не ответил. Понурившись, думал о чем-то.
— Грэг, — сказал он. — Я нашел твою записку и сразу занялся делом. Решил запустить агрегаты. Я дал на площадку сигнал опасности на случай, если ты окажешься там. Все шло превосходно. Андробаты поставили ланжекторные замки, сменили муфты уплотнителей в обоймах. Потом началось…
— Знаю. Смотрел твои графики. А что на экранах?
Болл помедлил с ответом.
— Тучи кальмаров, Грэг; Я никогда и ничего подобного не видел.
— Большие?
— Большие. Но Дело не в этом. Один из них примерно таких же габаритов, как тот, который смотрел в акварин? На экране я видел только маленький участок площадки, но я уверен, что замки снимает этот кальмар.
— Ну и что?
— То есть как «ну и что»?! — опешил Болл. — Снять замок нужно уметь!
Замок, подумал я. Что такое замок для этого кракена.
— Рассказывай, Свен. Рассказывай, как было дальше?
— Дальше? — переспросил Болл. — Дальше… Гм, я нашел в своей каюте виски. Вероятно, Дюмон… Но, как бы там ни было, это показалось мне кстати. Потом… Потом истекли твои «двадцать» часов. Сначала я не очень волновался. Ну, думаю, задержался в воде, мало ли что… Даже вздремнул. Проснулся от стука.
— Какого стука?
Болл указал на потолок.
— Но тогда мы слушали это вдвоем… Я решил выйти в воду, проверить. Ничего особенного я не заметил, вернулся в бункер и… — он замялся.
— …Продолжал наполнять себя виски, — закончил я за него.
— Да, Грэг, шел двенадцатый час с того времени, когда ты должен был вернуться. Постепенно мной завладело подозрение, что ты уже никогда не вернешься… И опять этот проклятый загадочный стук! Дурацкая ситуация, думал я под звон потолочных ударов, начинаем искать сами себя. Я с ужасом смотрел на динамики, зная, что они в любую минуту могут выдать очередную порцию телеграфной абракадабры. Самое скверное то, что я был один, и я бы сошел с ума, если бы не был чудовищно пьян… Не помню, сколько времени я пролежал в забытьи. Очнувшись, сделал себе инъекцию и выскочил в воду. Куда ты уплыл — неизвестно, поэтому мне было все равно, в какую сторону отправиться на поиски. И я решил сначала осмотреть площадку. До площадки не доплыл. Не помню, когда я потерял сознание, ничего не помню. И не понимаю, как мне удалось вернуться…
— Это я тебе объясню. Ты в состоянии идти?
— Почему бы нет?! — воскликнул Болл и поднялся. — Но куда?
— В батинтас.
Он вскинул бровь:
— Ну, если так нужно…
Мы стояли у барьера большого бассейна и молча разглядывали кривую белую жирную надпись на темной чугунной стене. Кое-где еще виднелись длинные полосы непросохшей слизи.
— Зачем ты его выпустил? — спросил, наконец, Болл.
— А что я должен был делать?
— Н-да… Любопытно, чем он писал?
Я показал на белый обломок на дне:
— Вон, видишь, у самой стены.
Болл разделся, взмахнул руками и нырнул в воду. Было видно, как он опустился на дно, подхватил обломок и стал всплывать. Поверхность воды взволновалась кругами, бросая на дно зыбкие кольца преломленного света.
— Такой же, — сказал Болл, протягивая мне подводный трофей. — Точно такой же, как в коллекции Пашича. Известняк, очень мягкий, можно писать.
Болл сполоснулся под душем, оделся.
— Грэг, — сказал он. — Я и не подозревал, что Пашич был великолепным дрессировщиком. Но факты налицо. Этот десятирукий артист заслуживает того, чтобы мы познакомились с ним поближе. Часа через два я буду вполне подготовлен для выхода в воду, и мы вдвоем проверим твое предположение по поводу радиоактивной защиты кальмара… Кстати, это не ты обронил?
