Трое стражей порядка у входа прочёсывал глазами толпу в поисках возможных источников угрозы. В эти смутные дни она могла исходить от кого угодно, поэтому нервы у милиционеров были на пределе, а автоматы наготове. После майских событий в столице по отделениям разослали ориентировку на десяток потенциальных террористов и террористок.
Взгляд лейтенанта на долгих пять секунд задержался на Машеньке. Причиной такого внимания был не её антропологический тип — несмотря на довольно смуглую кожу, на мусульманку она никак не походила. Всё объяснялась проще. Трое патрульных были ребятами молодыми и заскучали от несения службы, да ещё в субботу.
Взгляд был пристальный, изучающий. Он словно бы обыскал её с пристрастием, ощупал с головы до ног и только после этого продолжил сканирование толпы. Всё у девчонки было на виду — никакого пояса не спрячешь. На анархистку-антиглобалистку она не тянет и подавно. К этим товарищам всё больше идут истеричные барышни, у которых в обычной жизни ничего не клеится. Эта не такая. Нормальная девка. Единственный взрыв, которым она может угрожать обществу — демографический, ха. Но это не в ведении органов внутренних дел.
Машенька спустилась по чисто подметённой, возможно, даже вымытой шампунем лестнице в прохладный полумрак подземелья. Лестница была длинной — в полсотни ступеней.
Никакого сумрака внизу не оказалось. Там было светло как днём. Коридор на всём протяжении освещался яркими люминесцентными панелями, свет которых почти не отличался от солнечного. Но далеко впереди, в конце тоннеля, виднелся, как и полагается, свет уже настоящий, дневной.
Переход был широк, и свободное пространство под землёй использовалось на благо коммерции. Вдоль обеих стен тянулись нескончаемые ряды витрин, предлагавших много разностей, приятных женскому сердцу: бижутерия, косметика, разные тряпочки, то, что называют модным словечком «аксессуары», разные мелкие безделушки, которым трудно найти применение даже самому пытливому уму. Машенькин взор, не останавливаясь, скользил по ассортименту виртуальных игр и китайской электроники, игнорировал новомодные виртуальные прибамбасы, ненадолго задерживаясь на «золотых» украшениях и стеллажах музыкальных киосков и значительно дольше — на помадах, тушах, лаках и прочих примочках для разных участков тела. В человеке всё должно быть прекрасно, как правильно сказал какой-то умник. Покупать она ничего не собиралась, но ей было интересно всё посмотреть, потрогать и прицениться.
В коридоре пахло пластиком, краской и почему-то беляшами. Запах химии был слаб и совсем не раздражал, а наоборот, вызывал приятные, хотя и неосознанные ассоциации с наведением чистоты и порядка.
Следуя за манящим ароматом беляшей, Маша приблизилась к аккуратному киоску с одноименным названием и купила у чистого, опрятного продавца нерусской наружности два горячих чебурека, одну самсу и стакан чая. Цена её приятно удивила. В палатке на остановке те же самые чебуреки были дороже на рубль, но раза в полтора меньше, да и фарша в них явно не докладывали.
Прямо напротив киоска в стене располагалась массивная металлическая дверь метра два высотой, закрытая железной решёткой, которая не имела снаружи никаких признаков замка. На ней аршинными красными буквами было выведено: «28-В»
Будь девушка полюбопытнее, её бы это заинтересовало, куда может вести эта дверь. И что означает номер на ней. Но, зная Машеньку, можно догадаться, что она не стала забивать этим голову. Вместо этого она устроилась там же за маленьким столиком и немедленно съела один чебурек и острую, переперчённую самсу, запивая всё горячим чаем.
Чернышёва была свободна от большинства предрассудков, в том числе и от тех, что касались диет. В то время как миллионы её сверстниц старались приблизиться к недостижимому идеалу, она ела то, что ей нравилось, в таких количествах, в каких ей хотелось, и не делала трагедии из лишних калорий, справедливо полагая, что лишними они не будут. На самом деле, при Машином ритме жизни ей требовалось большое количество энергии, чтобы восполнять ежедневные расходы. Не из воздуха же её брать.
А то, что она не подходила под параметры 90–60–90, это уже не её проблема, а тех, кто эти параметры придумал. Она ещё ни разу не встречала парня, который гневно бросил бы ей в лицо: «Похудей, или мы расстанемся». Абсурд. Мужчина — не собака, на кости бросаться не станет. Женщина, впрочем, тоже.
Аппетит у неё всегда был отменный, не стал исключением и этот день. Действительно, с чего вдруг? Ну, подумаешь, забарахлил коммуникатор. Тоже мне, конец света. Чтобы выбить Машеньку из колеи, требовались средства посильнее.
Вытерев губы и ладошки салфеткой, девушка продолжила свой променад. Один чебурек был аккуратно завёрнут в пакетик и положен в сумку, про запас.
Жизнь прекрасна.
И в этот момент все лампы под потолком синхронно погасли.
— Что за?.. — вырвалось у всех троих одновременно.
Майор первым пришёл в себя и зажёг аккумуляторный фонарик, предусмотрительно оставленный под столом.
Как вовремя, блин! Всё летело к чёрту на рога…
Надо быстро принимать решения. Вроде бы ему грех жаловаться, ведь, как никак, именно чрезвычайные ситуации — его профессия. А им свойственно случаться тогда, когда меньше всего ждёшь. Но почему именно сейчас, едрит твою мать?
Секунды не прошло, а Демьянов уже прокручивал в голове возможные причины «конца света». Лампа, выработавшая свой ресурс лампа. Проводка. Веерное отключение. Авария.
Он поднял микрофон внутренней связи и ещё раз вызвал медпункт.
— Пост номер один. Доложите обстановку.
— Пункт управления. Обстановка нормальная, — голос пожилого электрика показался майору растерянным. — Вот только темно, блин. Что будем делать?
— Оставайтесь на месте, сообщайте обо всех изменениях. Отбой, — сказал майор совсем другим тоном.
Так, уже легче. Электричества нет во всем убежище, а внутренняя линия исправна. От этого и танцуем… Что-то случилось, но не у нас, а снаружи. Демьянов поднял трубку городского телефона, собираясь набрать номер коммунальной службы, но гудков не было. Не было даже треска и шипения, которое обычно слышалось в этом допотопном аппарате. Тишина.
Глаза медленно привыкали к полумраку, и вот уже майор мог разглядеть людей, собравшихся за столом. На лице генерала было написано едва скрываемое торжество. Его сопровождающий, которого Демьянов мысленно окрестил «адъютантом его превосходительства», бестолково вертел в руках папку с документами. Оба смотрели на него.
— Товарищ генерал, электричества нет. Городская телефонная связь не работает, — Сергей Борисович опустил трубку на рычаг и посмотрел на главу комиссии, лицо которого было подсвечено огоньком сигареты, что даже не строго, а строжайше запрещалось.
— Не мои проблемы, — отмахнулся тот раздражённо. — Делайте что хотите, но чтоб дали немедленно. Мне в три уже надо в управлении быть.
«Я что, похож на Чубайса? — подумал Демьянов. — Похоже, у нас действительно ЧС. Если это авария на подстанции, то света не будет ещё долго».
Он и представить не мог, что его предположение станет пророческим.
— Семёныч, — снова вызвал он пост. — Отправь Василия, пусть запустит генератор. Фонарь лишний есть? Отлично. Сам поднимись наверх, позвони с мобильного в ЖЭК. Спроси, что у них стряслось и когда, наконец, дадут электричество. Да, скажи, объект государственной важности. Бегом давай!
Демьянов поймал себя на том, что не просит по-дружески, а приказывает.
— Звоните хоть Патриарху Московскому и всея Руси, — процедил сквозь зубы генерал, нервно поглядывая на часы. — Только в темпе, в темпе.
Демьянов на эту реплику не прореагировал, только невзначай подумал, что в темноте никто бы не заметил, если бы он показал генералу средний палец. На приведение убежища в готовность полагается двенадцать часов.
