— Ох, батюшки, что делается, что делается!
— Да где же это видано?.. Чтоб посреди бела дня…
— Что делать будем? Как-то надо…
— Да, что делать?
— Может, мы…
— Может, к дружинникам обратимся? — прозвучал чей-то робкий голос. — Комендант…
— Да ну тебя в баню с твоим комендантом! Им до нас дела нет. Солдатня вообще вместе со своим командиром уехала чёрт знает куда. Сами должны…
— Надо собраться и разобраться, — пожилой мужик в кепке произнёс на первый взгляд парадоксальную фразу и провёл рукой по горлу, выразив этим общие настроения.
К нему начали прислушиваться. От него ждали руководства к действию. К этому моменту вокруг собралось уже тьма народу. Толпа запрудила всю «площадь». В этом месте главный коридор несколько расширялся и был лучше освещён, что как нельзя лучше подходило для проведения сходок и собраний.
Люди быстро вооружилась. Железные пруты, обрезки труб, доски с гвоздями — всего этого добра в убежище хватало, если поискать. У кого-то блеснул раскладной нож. Дружинники физически не могли изъять все колюще-режущие предметы.
Организованной колонной, состоящей приблизительно из трёхсот человек, мстители двинулись в сторону секции номер пять. Впереди шёл, размахивая импровизированным знаменем на шесте, Матвей Кожевников, бывший борец и тренер, тёртый калач и стреляный воробей, сумевший выступить катализатором гнева толпы.
— Из-за них мы здесь! — подогревал своих сторонников Кожевников. — Из-за этой мрази. А теперь они и тут нам житья не дают…
Никто не возразил ему. Настоящий виновник катастрофы был недосягаем, хотя и известен. До него нельзя было дотянуться рукой, ему нельзя было проломить голову, чтобы рассчитаться за всю боль, за погибших близких и за пепелище на месте родного дома.
Но погрома, то есть избиения и грабежа беззащитных, не предвиделось. Тут сила выступала против силы, как на поле Куликовом. Навстречу отряду бывшего спортсмена уже выдвигался другой, не менее грозный и распалённый. Сложно было даже примерно сказать, чья же ярость была сильнее. Скорее всего, коса нашла на камень.
Сначала удача улыбалась северянам. Под напором двукратного численного перевеса и боевого азарта славян «чёрные» откатились почти без боя, оставив своих противников с ощущением лёгкой победы. Но это была только видимость, обманный манёвр, чтобы завлечь превосходящие силы врага в засаду. Так хитрый волк заманивает одуревшего от ярости медведя в свою узкую нору, чтобы там, вместе со своими сородичами, если и не растерзать его, то порядком потрепать.
В следующей секции им пришлось столкнуться с сильным сопротивлением. «Чёрные» успели подготовиться к бою. Они перегородили коридор баррикадой из ящиков и заняли за ней оборону, вооружившись таким же строительным хламом.
— Вперед, бойцы! — заорал Кожевников. — К ногтю их, гнид! Бей нерусь!
Когда самые резвые оказались в десяти метрах от укрепления, их встретил настоящий град из камней и обломков кирпича. Брызнула кровь, раздались крики боли, кто-то упал, авангард дрогнул и уже было попятился, но сзади напирали основные силы, среди которых метался неистовый и бесстрашный вожак, готовый отдать за победу жизнь, причём не только свою.
— Мочи ублюдков!
А навстречу им неслось:
— Бей русню! Режь свиней!
И только мат-перемат был с обеих сторон одинаков, оказавшись самым стойким культурным заимствованием.
Баррикада была преодолена и буквально сметена валом идущих напролом людей, которые яростью и умопомрачением могли бы соперничать с берсеркерами викингов. Но за ней их встретили такие же осатанелые защитники. Завязалась уже не драка, а побоище.
Защитники добились своего, строй атакующих сломался, битва распалась на сотню отдельных схваток, итог которых был далеко не так однозначен. Чаша весов начала склоняться в пользу южан. Кое-где они даже начали переходить в молниеносные и жестокие контратаки.
Армия Кожевникова между тем поредела. Робкие, слабые или прибившиеся только для того, чтобы поизмываться над слабыми — а такие всегда идут в арьергарде любого ополчения, за какое бы справедливое дело оно ни сражалось — покинули её ряды. Остались только твёрдые духом бойцы. Их оказалось не так много, но пожар достиг максимальной силы. Для него ещё хватало дров.
Майор с кучкой дружинников подоспел через пять минут, но с ходу переломить ситуацию им не удалось. К этому времени на поле боя «смешались в кучу кони, люди» — не разберёшь, где коренные, а где пришлые. Женщины и дети забаррикадировались в комнатах, но к ним никто не лез. И всё же это была не честная мужская драка — на глазах Демьянова двое парней в кожаных куртках пинали неподвижное тело, неподалёку трое мочалили одного. То тут, то там в толпе мелькали люди с колюще-режущими предметами, несколько тел лежали в крови.
Сама секция и прилегающий к ней коридор изменились до неузнаваемости. Внимание майора привлекло оборонительное сооружение, возвышавшееся посреди прохода и перегораживающее его от стены до стены, которое было построено из строительных досок, ящиков, вырванных с мясом нар и лавок. Но если бы просто возвышалось. С одного края конструкцию начинал охватывать огонь!
Теперь уже было не разобрать, что это было — пропитанная бензином тряпка, самодельный коктейль «Молотов» или просто вырванный кем-то провод под напряжением. Ещё меньше было шансов узнать, кто пустил в подземелье «красного петуха». Как в этом дурдоме разобрать?
У Демьянова сжались кулаки. Это переходило все границы. Открытый огонь в плохо вентилируемом подземном помещении, заполненном людьми по самое не могу. Трудно даже представить, что может быть страшнее. Надо было пресекать этот бардак, и чем скорее, тем лучше.
Попытка усмирить толпу одним начальственным окриком окончилась ничем. Люди к этому моменту были настолько распалены схваткой, что едва ли подчинялись даже своим вожакам. Когда на горизонте появился новый враг, разом ставший общим, львиная доля ударов начала перепадать ему. Нет, это не привело к перемирию между русскими и южанами. Они как били друг друга, так и продолжали бить. Просто значительная часть тех и других развернулась на сто восемьдесят градусов и обратилась против новоприбывших.
Очень скоро стало понятно, что шапкозакидательство себя не оправдало, и тогда, отбиваясь от наседающей своры, люди майора начали пятиться к выходу из секции. Там, в узком проходе легче было держать оборону. Речь уже не шла о наведении порядка — свою шкуру бы спасти. Они были в меньшинстве, у них не было оружия, кроме десятка резиновых дубинок, и они так до конца и не поняли, против кого им приходится сражаться.
От полного разгрома их спас только внезапно погасший свет. Темнота замедлила наступление толпы, но полностью остановить его уже не могла. Стражей порядка здорово потрепали. Многие недосчитались зубов, почти у всех синели гематомы. Несколько врачей из медпункта, среди которых была и Маша, теперь занимались их ранами.
— Сергей Николаевич, что будем делать? — спросил Паша Ефремов.
Это он сумел проскочить в щитовую мимо погромщиков и отключить электричество.
— Не знаю, — лицо майора украшал огромный кровоподтёк. — Совсем озверели, блин. Напролом прут.
— Эх, надо было автоматы брать из оружейки, — сквозь зубы пробормотал оказавшийся здесь же генерал, явно поднятый из-за обеденного стола.
— Ты чего городишь? — майор был настолько ошарашен предложением, что перестал играть роль подчинённого. — Это же свои!
— Как бы нам эти «свои» ноги не повыдёргивали.
— Предлагаете отступить?
— Вам решать. Вы же мой зам по общим вопросам. Вот и решайте один из них, — с этими словами
