– Ну, тоже хорошо, – почему-то отвел взгляд в сторону Портной.
Пущин, уже освоившийся с ролью привратника, убрал слегу, выпустил рипа за дверь и снова подпер ее жердью.
– Как там? – спросил Макарычев у засевших наверху наблюдателей.
– Да никак, – отозвался Дергачев. – К рипу подошли несколько человек… Семеро… Повели куда-то… А, к Антипу на двор.
– А остальные?
– Остальные стоят кольцом вокруг сарая и пялятся на него, как чумовые… Будто в темноте видеть умеют.
– Может, и умеют, – мрачно изрек Петрович. – Сержант! – с обидой в голосе обратился он к Макарычеву. – Меня не устраивает то, что предлагает этот рип!
– Меня тоже, – кивнул Макарычев. И снова наблюдателям: – Стецука с Муратовым не видно?
– Нет.
– А с тобой, Сережа, в карты играть не садись, – игриво подмигнула сержанту Тарья. – Ловко ты ему про секретное оружие прогнал.
– Если б оно у нас еще было, – с досадой цокнул языком Егоркин.
– Игоряша! – взмахом руки подозвал к себе специалиста Макарычев. – Здесь же вокруг полным-полно уинов.
– Ну да, – не понимая, куда клонит сержант, растерянно кивнул Дробинин.
– И внутри у нас их, должно быть, тоже прорва.
– Конечно. Когда вернемся на базу, всем придется гемофильтрацию сделать.
– Если вернемся… – сардонически усмехнулся Петрович.
– А мне – не надо! – весело махнула рукой Тарья.
– Но ведь если так, – продолжил Макарычев, – то мы можем сами себя боеприпасами обеспечить.
– Как? – не понял Игоряша.
– Как это делают закордонники.
Дробинин сдвинул кепи на затылок и озадаченно почесал лоб. Это был хороший знак. Если Игоряша не отмел с ходу идею, а счел нужным обдумать ее, это означало, что в ней могло крыться рациональное зерно. Все притихли в ожидании того, что скажет Игоряша.
– В принципе, конечно, возможно…
Все разом с облегчением выдохнули. А Петрович еще и заулыбался во весь рот, так, будто джекпот в лотерее сорвал. Казалось, вот-вот, еще немного, совсем чуть-чуть, и заплачет от счастья Синеглаз.
– Я сказал «в принципе»! – повторил Игоряша. – Но! – он поднял указательный палец. – Есть два сложных момента.
– Насколько сложных? – спросил Макарычев.
– Очень сложных, – Игоряша прикусил губу.
– Говори! – нервно дернулся в его сторону Петрович.
– Во-первых, для того чтобы создать требуемый продукт, уины должны иметь полное и законченное представление о том, что он собой представляет. До мельчайших подробностей. То есть если я, скажем, хочу получить патрон для автомата Калашникова, я должен не просто представлять себе, как он выглядит и как устроен внутри. Я должен с точностью до долей миллиметра знать все его размеры. Должен знать состав металлов, из которых выполнены его комплектующие. Должен знать химический состав пороха и зажигательной смеси в капсюле. Только тогда у меня, возможно, что-то и получится. У закордонников нет такой проблемы, поскольку они находятся в едином информационном пространстве. Башни, управляющие их уинами, знают все про все. А может быть, и еще кое-что такое, о чем людям пока неведомо.
– А как же аборигены? – резко подался в сторону Игоряши Петрович, будто за грудки схватить собрался, чтобы призвать к ответу.
– Какие-то образцы современной бытовой техники им доставил их добрый друг, Валера-вертолетчик. Скопировать их – это нетрудно. Ну а потом, ты же слышал, что поп про Интернет говорил.
– Зачем нам Интернет, – хитро прищурился Макарычев. – У нас есть Петрович.
Все разом посмотрели на Синеглаза. Так, что тот даже смутился несколько.
– Я не хотел бы преувеличивать свои возможности… – начал он, потупив взгляд, словно красна девица на выданье.
– Ты знаешь параметры патрона для «калаша»? – перебил его Макарычев.
– Да, – просто ответил Петрович.
– Вот так! – словно фокусник, взмахнул руками Макарычев. – Считайте, мы уже при оружии!
– Нет-нет-нет! – замахал пальцем Игоряша. – Для того чтобы создать требуемый продукт, необходима среда!
– Какая еще среда? – недоумевающе уставился на него сержант.
– Информационная.
– Но мы же сейчас в зоне информационного поля!
– Поле и среда – это не одно и то же.
– Если местные заставляют башни делать то, что им нужно, значит, у них есть эта среда!
– У них, может, и есть, а у нас – нет.
– Нет? – недоверчиво наклонил голову Макарычев.
– Нет, – обреченно вздохнул Игоряша.
– Хорошо! – не теряя оптимизма, потер ладони Макарычев. – Опиши мне, что собой представляет эта среда.
– Это некая субстанция, способная сохранять информацию о погруженных в нее объектах. Та самая розовая слизь, в которой плавают рипы, находясь внутри башенных пузырей.
– Что-то я сомневаюсь в том, что закордонники получают все товары, перемазанные розовой слизью, – с сомнением покачал головой Портной.
– Эта субстанция возникает в момент команды к началу создания объекта и так же быстро исчезает после его завершения. Ее невозможно увидеть. Разве что только на записи, прокручиваемой в режиме замедленного воспроизведения.
– Среду создают сами уины?
– По всей видимости, да.
– Почему же для нас они не хотят постараться?
– Это происходит только в так называемых креативных точках, где происходит сборка объектов. Что-то вроде стола заказов. За кордоном такие есть в каждом доме. И на улицах их полно. Но кто и как определяет их местонахождение, мы не знаем.
– Значит, не добравшись до такой точки, мы патроны получить не сможем?
– Увы, – развел руками Игоряша. – Если и существует какой другой способ, то мне он не известен.
– Фигня все это, – Тарья поднялась со своего места и медленно, покачивая бедрами, подошла к расстеленному одеялу. – Среда, говоришь, нужна? – сверху вниз посмотрела она на Игоряшу.
– Ну да, – кивнул тот. И почему-то зябко поежился.
– Вот ваша среда! – Тарья ткнула пальцем в ведро с водой, что, устраивая гостей на ночлег, принес Антип.
– Там же вода, – непонимающе посмотрел на Тарью Синеглаз.
– Ты никогда не слышал о так называемой памяти воды?
– Что-то насчет того, что молекулы аш-два-о могут как-то там пространственно самоорганизовываться и сохранять память о погруженных в нее предметах? – Петрович откинулся назад и презрительно фыркнул. – Бред собачий! С таким же успехом можно попытаться лечить рак кипяченой водой.
– У тебя есть другие предложения? – посмотрел на Петровича сержант.
– Нет, но…
– Тогда почему бы не попытаться?
– Это глупо!
– Не более глупо, чем пойти к попу на исповедь перед тем, как перерезать себе горло, – заметил Портной.
