следует различать как бы два «слоя» взаимодействия египтян и народов тропической Африки.
Один «слой» относится ко временам Нового царства, примерно три с половиной тысячи лет назад, когда фараоны XVIII династии Египта предпринимают ряд военных походов и подчиняют своей власти территорию Нубии вплоть до четвертого нильского порога (во времена Древнего царства египтяне в контакт с племенами негроидной расы не входили, хотя и совершали экспедиции вверх по долине Нила). Процесс «египтизации» Нубии завершился созданием царства Напаты — Мероэ, которое и стало затем главным проводником достижений египетской культуры на юг и юго-запад Африканского континента.
Но существовал и более древний «слой», восходящий к тем временам, когда негроидная раса заселяла область Сахары и Северной Африки, а возможно, и юга Европы. Знаменитые фрески Тассили изображают народы двух различных рас, живших в тесном контакте друг с другом, — негроидной и европеоидной. Естественно, что в силу такого контакта у народов этих рас было много общего в быту, религии, обычаях, искусстве. Когда территория Сахары начала превращаться в пустыню, пути двух рас разделились: народы негроидной отошли в Судан и распространились далеко на юг, народы европеоидной — на север. Поэтому, по мнению Коростовцева, очень трудно, а в большинстве случаев и невозможно определить, что из черт сходства духовной и материальной культуры египтян и народов Черной Африки восходит к общему «сахарскому» культурному фонду, а что было передано через Мероэ. Проблема усложняется еще и тем, что в создании египетской цивилизации, как уже рассказывалось в главе, посвященной Древнему Египту, принимали участие народы различных антропологических типов, в том числе и типичные африканцы, представители негроидной расы. Вот почему изучение проблемы «Египет и Черная Африка» является ныне одной из самых увлекательных и трудных задач современной исторической науки.
Загадки Восточной Африки
Но не только по берегам Нила африканцы создавали самобытную культуру и могущественные державы. Следы древних цивилизаций тянутся к югу от Эфиопии — вдоль всего Восточного побережья Африканского материка. О многих из них с уважением и удивлением говорили средневековые географы- арабы. В течение многих столетий, а может быть, и тысячелетий развивались оживленные морские связи и торговые контакты между Южной Аравией и побережьем Восточной Африки. Ведь для всей Восточной и Юго-Восточной Африки Индийский океан имел такое же значение, какое Сахара имела для Западной Африки (с той лишь разницей, что через Индийский океан шли корабли, а через Сахару — верблюжьи караваны, «корабли пустыни»). Приморские города Килва, Малииди, Момбаса, Софала, находившиеся на побережье Кении, Танганьики и Мозамбика, сосредоточили всю трансокеанскую торговлю восточного мира, по красоте своей ничуть не уступали городам Европы, а по богатству даже превосходили их. Это сразу же увидели первые европейцы, появившиеся в водах Индийского океана, — португальцы.
Они-то и сделали все возможное, чтобы захватить трансокеанскую торговлю в свои руки, с неслыханной жестокостью расправляясь с конкурентами-мусульманами. Один из современников португальской экспансии свидетельствовал: «Люди бросались в бездну, очертя голову, бросались ради наживы, и аппетиты их росли по мере того, как они узнавали ее вкус. Грабеж в те времена был явлением настолько обычным, что никто не пытался бороться с ним, да и вряд ли он считался тогда преступлением». Торговые линии, веками связывавшие Восточную Африку с Индией, Аравией, Цейлоном, Китаем, Малаккой, были перерезаны. Это незамедлительно повело к упадку морских портов — почти все они погибли. Ныне от некогда прекрасных городов остались одни руины.
Расцвет Малинди, Момбасы, Килвы и других портов Восточной Африки, а затем их трагическая гибель — все эти события произошли, так сказать, «на глазах» человечества. История же городов, находившихся в глубине Кении и Танганьики, напротив, окутана туманом неизвестности.
В 1935 г. некий английский чиновник сообщил о том, что на границе Кении и Танганьики, в пятистах километрах от берега океана, имеются руины большого города. К счастью, это сообщение попало к известному антропологу и археологу профессору Лики (впоследствии сыскавшему всемирную известность своими сенсационными открытиями «зинджантропа» и «хомо хабилис», предков человека, чей возраст превышал полтора миллиона лет). Доктор Лики срочно выехал на «место происшествия» и обнаружил там не менее 6300 домов в разрушенном городе, воздвигнутом на склонах каменистой осыпи, и еще около полутысячи домов в долине, в которой «кладбищ было больше, чем развалин». По скромным подсчетам Лики, население погибшего города должно было быть 30—40-тысячным. Дома стояли на прекрасно обработанных каменных глыбах, констатировал Лики, террасы холмов были разбиты на улицы и площадки перед домами. В «долине кладбищ» также были найдены остатки каменных стен и террас.
К сожалению, в заброшенном городе не удалось обнаружить человеческих скелетов, по которым можно было бы судить о расовой принадлежности его создателей (вероятно, потому, что почва не способствовала сохранению костей). Не удалось найти и никаких письмен и рисунков, кроме нескольких неровных линий на камне, нанесенных рукой человека, и круглых знаков в виде чаши, которые, по мнению Лики, являлись символами отдельных племен.
Энгаруку — так назвали этот мертвый город ученые. Создали его, по всей вероятности, предки африканского народа мбулу, который и поныне обитает в этих местах. Любопытно, что постройки племени соньо, живущего неподалеку, удивительно похожи на постройки мертвого города, гибель которого, как предполагает ряд исследователей, произошла в результате вторжения масаев, знаменитых охотников на львов.
«Белая Дама» горы Брандберг
Культура Энгаруку, как считают археологи, восходит своими корнями к азанийской цивилизации, остатки которой находят на территории Восточной Африки. Это развалины каменных городов и селений, рудники, каналы, дороги, пирамиды и наскальные рисунки. Сформировалась азанийская культура в первом тысячелетии нашей эры, и, как полагают многие африканисты, не без влияния Мероэ. Погибла она между XIV–XV вв. или немного раньше. Однако в горах Южной Эфиопии и поныне некоторые племена сохранили ряд черт, свойственных древним азанийцам, чисто африканскому народу.
Следы влияния азанийской культуры можно найти на огромной территории от Эфиопии до Танганьики. Далее к югу, между Замбези и Лимпопо, примерно в то же время зародилась великая цивилизация Зимбабве. И еще южнее, на краю пустыни Намиб, историки древнего мира сталкиваются с одной из удивительных загадок Африки, так называемой Белой Дамой горы Брандберг. Брандберг означает «Огненная гора». Эту самую высокую гору Юго-Западной Африки первым из европейцев увидел немецкий лейтенант полиции Йохман в 1917 г. (в те времена Юго-Западная Африка была германской колонией). Позднее, производя топографические съемки «Огненной горы», геолог Рейнхард Маак случайно обнаружил пещеру, покрытую великолепными росписями. В центре ее он нашел изображение женщины, выполненное белой краской. Женщина держала в руках вазу или цветок, а также лук со стрелами.
В 1929 г. крупнейший знаток живописи палеолита аббат Брейль на научной конференции в Иоганнесбурге впервые увидел копию Белой Дамы, сделанную Мааком, и сильно ею заинтересовался. По просьбе Брейля была сделана серия фотографий в пещере Брандберга. Но только в 1947 г. этот неутомимый исследователь (Брейлю было тогда за семьдесят) смог наконец воочию увидеть Белую Даму.
Еще раньше по фотографиям и копиям Брейль не мог не отметить ее поразительного сходства с фресками Крита. Теперь же, когда он рассмотрел пещерные росписи Огненной горы, черты сходства стали еще более заметны. По мнению Брейля, возраст росписей примерно три с половиной тысячи лет; позднейшие исследования показали, что и этот возраст занижен.
Горные пещеры Южной Африки хранят многие шедевры наскальной живописи. Их творцы бушмены, коренные жители этих мест. Но стиль некоторых изображений в пещере горы Брандберг, и в особенности Белой Дамы, отличен от бушменского. Целый ряд изображений, отличных от обычного стиля наскальных
