Ужинали мы при свечах, Мигель облачился в рубашку отца, выбрал самую дорогую, темно-бордового цвета. Брюки оставил свои. Папина рубашка шла ему необыкновенно, в свете свечей оба его глаза казались темными, только один мерцал как бриллиант, а другой был как ночное небо без звезд, вызывая смутную тревогу.
Я подумала, что веду себя совершенно нелепо, ужинаю с убийцей и вроде бы получаю удовольствие… Все дело в любопытстве. Просто таких, как он, мне раньше встречать не доводилось.
– Как мясо? – спросил он, наливая мне вина.
– Изумительно. У тебя талант.
– Не один.
– Я помню.
Вина я выпила немного, решив, что расслабляться не стоит.
– Надо получать удовольствие от жизни, – нравоучительно изрек Мигель. – Никогда не знаешь, что она выкинет. – Поужинав, он опять завалился на диван, попросив: – Растопи камин. Что-то меня знобит.
Камин я растопила и принесла ему плед. Коснулась ладонью его лба и убедилась, что у него жар. Меня это здорово напугало, но вовсе не из-за человеколюбия. Что делать, если он свалится с температурой. Врача вызывать? И как я объясню папе присутствие Мигеля в доме?
Эти мысли погнали меня в ванную искать в шкафу таблетки, хотя Мигель рылся здесь вчера и не нашел ничего подходящего.
– Я схожу в аптеку, – предложила я.
– Глупости.
– Я не сбегу и не донесу на тебя, если ты об этом. Пока ты держишь слово, я тоже его держу.
– Я в тебе и не сомневаюсь, – заявил он, правда, не очень-то я ему поверила. – Знать бы еще наверняка, что возле дома не пасутся мои дружки. Вдруг они и в самом деле умнее, чем я думаю.
Я вспомнила про визит очкарика и невольно поежилась.
– Надо сделать перевязку и выпить на ночь аспирина.
С этим он согласился. Я помогла ему раздеться, принесла папин халат взамен рубашки и приступила к врачеванию. На мой взгляд, рана Мигеля выглядела даже хуже, чем вчера. Он постанывал, когда я касалась его ребер, на щеках у него появился нездоровый румянец. Я перепугалась по-настоящему. После перевязки он как будто задремал, а я, включив торшер, сидела рядом и даже дышать боялась. Часов в двенадцать и меня потянуло в сон, я пыталась решить, что разумнее – остаться здесь или идти в спальню. Мигель вдруг открыл глаза.
– Воды принеси. – Я сбегала за водой. Он выпил жадно, вернул стакан и сказал: – Ложись рядом.
– Еще чего, – возмутилась я.
– Мне сейчас не до секса. Нуждаюсь исключительно в человеческом тепле. И о тебе забочусь. Ты ведь не уйдешь, значит, будешь сидеть всю ночь в кресле. К чему такие страдания.
– Я лучше пострадаю.
– Лишь бы тебе это было в радость, – усмехнулся он и вскоре уснул.
К двум часам ночи я поняла, что спать в кресле нет никакой возможности, и осторожно легла рядом с Мигелем, стараясь его не касаться. Не из соображений собственной безопасности, боялась ненароком задеть его рану. Странное дело, уснула я почти мгновенно, а когда открыла глаза, гостиную заливал солнечный свет. Мигель лежал рядом, приподнявшись на локте, смотрел на меня и улыбался.
– Ты в меня уже влюбилась или просто твое гостеприимство границ не знает?
– Только одна моя половина грешит излишней добротой, вторая надеется, что ты вскоре уберешься отсюда на своих двоих и проблем у меня не будет. По-моему, ты прекрасно себя чувствуешь, – заметила я, поспешив подняться.
– Еще бы, проснуться и увидеть рядом самую красивую девушку на свете.
Показав ему язык, раз достойного ответа так и не нашла, я отправилась в ванную. Заперла дверь и даже подергала ее, хоть и сомневалась, что дверь для Мигеля является серьезным препятствием. Беспокойство не позволило принять душ с удовольствием, я то и дело косилась на дверь и поспешила одеться. Расчесалась, собрала волосы в хвост и осторожно выглянула. Мигеля поблизости не оказалось. Не было его и в гостиной. Поплутав по дому, я обнаружила его в папиной ванной. Он разглядывал в зеркало свою физиономию.
– Хотел побриться, но, пожалуй, не стоит.
Двухдневная щетина делала его физиономию откровенно разбойничьей.
– Можно вопрос? – спросила я.
– Валяй. С утра я добрый.
– Кто такая Ольга Леонидовна?
Мигель разглядывал мое отражение в зеркале и вроде бы пребывал в недоумении.
– Ольга Леонидовна? А-а… сука.
– Что? – растерялась я.
– Старая сука. – Он сделал шаг, собираясь покинуть ванную.
– Старая?
– Да она вся резаная, так что ее неземная красота результат выдающейся работы пластических хирургов.
Из ванной Мигель успел выйти, я припустилась за ним.
– Ты давно с ней знаком?
– Лет шесть назад она была моей любовницей. Недолго. Я быстро понял, что в трогательной овечке, которой она тогда прикидывалась, сидит зубастый крокодил. И поспешил от нее избавиться. Она вышла замуж за богатого папика и укатила с ним за границу. Вернулась одна, сказала, что муженек скончался от инфаркта, должно быть, притравила страдальца, но ничего от этого не выгадала. Все свои бабки он оставил детям, а ей какие-то копейки. Красотка пребывала в сильном гневе. И стала намекать на большую любовь. Ко мне, естественно. Пришлось ей дать денег взаймы, чтобы отстала. Она наверняка надеется, что меня пристрелят и отдавать их не придется. Кстати, я пару раз видел ее с убиенным Павликовым. Не удивлюсь, если она и с ним любовь крутила. Ей, в принципе, по барабану, лишь бы бабки срубить.
Характеристика, данная Ольге Леонидовне, заставила меня задуматься. О бывших возлюбленных говорят или хорошо, или плохо, в зависимости от того, как расстались, и особо доверять подобным высказываниям не приходится. Правдин назвал Ольгу Леонидовну милейшей женщиной, но, впервые увидев ее, я бы так не сказала. А вот то, что она знакома с Павликовым, очень интересно, ведь его застрелили вскоре после того, как я встретила Ольгу в «Клеопатре» и подслушала разговор, показавшийся мне подозрительным.
– Почему ты о ней спросила? – проявил интерес Мигель.
– Не знаю, – ответила я. – В последнее время она то и дело попадается мне на глаза.
– Хочешь совет? – усмехнулся он. – Держись от этой дамочки подальше.
День прошел спокойно. Позвонил папа, потом дважды звонила Сонька. Я отговаривалась головной болью и нежеланием кого-либо видеть. Глеб не звонил, меня это беспокоило. То, что я неожиданно отказалась провести с ним выходные, могло его обидеть. По этой причине Мигель меня здорово раздражал, хотя и без того поводов было достаточно. Мысль о том, что я провела ночь в объятиях мафиози, хоть и были они вполне невинны, смущала. Искушать судьбу и дальше не хотелось, вот я весь день и старалась держаться от моего гостя на расстоянии, чему он, надо сказать, не препятствовал. Большую часть времени он провел в гостиной, а я в кабинете отца. Судя по всему, чувствовал себя Мигель неплохо, что меня порадовало.
Вечером мы поужинали, я решила, что сейчас самое подходящее время задать ему вопрос, и задала:
– Когда ты собираешься уходить?
– Под утро. Будешь ложиться спать, сними дом с охраны.
Я не смогла скрыть вздоха облегчения, что не осталось незамеченным.
– Не терпится от меня избавиться? – усмехнулся он.
– Эти два дня стоили мне нервов.
– Серьезно? Лично я буду вспоминать их как два счастливейших дня в своей жизни.
