– Я же дал вам слово. – Он отвесил ей изящный поклон. – Вы вольны уехать в любое время, когда пожелаете. Не нравится ваш пылкий нрав, Китти, и я надеюсь, что доживу до того дня, когда смогу испытать его в постели.
– Этот день никогда не настанет. – Она повернулась к нему спиной. – Пожалуйста, уходите сейчас же. Пошлите кого-нибудь известить Джекоба и позовите сюда Дульси, что она мне помогла. Я не возьму ничего, кроме одежды, которая была на мне, когда я попала сюда.
– Те лохмотья? – презрительно усмехнулся он. – Я приказал их сжечь. Нет, Китти, вы заберете с собой все, что я вам подарил. Можете швырнуть эти вещи в костер, если вам угодно, но вы возьмете их с собой. Я наведаюсь к вам через несколько дней, чтобы посмотреть, как вы устроились.
– Я больше не хочу вас видеть.
– Разве можно так говорить с человеком, который спас жизнь не только вам, но и вашему ребенку? И это у вас на Юге называется благодарностью? Ах, Китти, ваша грубость меня просто поражает!
– Я благодарна вам за помощь, но теперь вижу, что все это было лишь уловкой. Вы просто выжидали, пока я оправлюсь, чтобы подчинить меня своей воле.
– Если бы это было правдой, я бы овладел вами в ту первую ночь, когда вы, умоляя о помощи, случайно попали на мой порог. Очнитесь, Китти, и постарайтесь кое-что для себя уяснить. Я мог бы взять вас прямо тогда, но я предпочитаю подождать, пока вы, наконец, не образумитесь.
Она уставилась на стену перед собой, вся кипя негодованием. Наконец дверь захлопнулась, и, стремительно обернувшись, она, к своему облегчению, убедилась, что он ушел.
В ярости шагая по комнате, она то и дело подходила к шнуру и дергала за него что было сил проклиная про себя Дульси за то, что она не отвечала на ее зов. Теперь, когда Кори показал свое истинное обличье, ей нужно было во что бы то ни стало поскорее выбраться из этого дома.
Раздался робкий стук в дверь.
– Войдите! – воскликнула Китти, и в комнату медленно вошла Дульси, опустив плечи и понурив голову.
– Слава Богу, ты здесь, – обратилась к ней Китти встревоженно. – Я хочу сейчас же уехать, Дульси, взяв с собой как можно меньше вещей.
– Умоляю вас, мэм, постарайтесь меня понять. – Девушка глубоко вздохнула, все еще не поднимая глаз. – Я служу у мистера Макрея и обязана подчиняться его приказам. Он распорядился, чтобы я проводила вас в детскую и принесла туда поднос с рождественским ужином. Он сам займется упаковкой ваших вещей вместе с Гертрудой. Когда будет готов экипаж, мы проводим вас с ребенком вниз. Пожалуйста, не возражайте! Мистер Макрей не простит, если я не сделаю все так, как он велел.
Китти вся тряслась от гнева. Она не собиралась брать с собой все платья, которые приобрел для нее Кори. Когда он дарил их ей, она пыталась протестовать, но он не стал слушать. Ей от него ничего не было нужно, и она больше всего сожалела о том, что необходимость заставила ее воспользоваться его гостеприимством. Она желала лишь одного – забрать с собой маленького Джона и уйти, но, глядя на Дульси, по щекам которой текли слезы, Китти поняла, что молодая негритянка до смерти боится своего хозяина.
– Хорошо, Дульси. – Китти, вздохнув, направилась к двери. – Только ради тебя я согласна поступить так, как настаивает мистер Макрей, но все же прошу тебя: не надо укладывать много вещей. Мне от этого человека ничего не нужно.
– Он велел мне упаковать все, – прошептала она, направившись к огромному платяному шкафу орехового дерева. – Придется исполнить его приказ.
Внезапно Китти топнула ногой, и служанка, резко обернувшись, испуганно уставилась на нее.
– Почему ты ведешь себя так? Почему остаешься с тираном? Он приходит в бешенство, стоит тебе произнести хоть слово не так, как он требует. Если бы он слышал сейчас, как ты говоришь, то, наверное, очень бы рассердился. Ведь есть же другие места, куда ты можешь пойти, Дульси, и получить работу. Ты теперь свободна, ведь война уже кончилась. Тебе никогда больше не придется быть рабыней. Ты получила волю, так прими же ее и живи так, как хочешь. Многие достойные люди погибли, чтобы ты обрела эту свободу. Не забывай об этом, не подчиняйся человеку, который обращается с тобой как с бессловесным животным.
Дульси медленно покачала головой, слезы по-прежнему текли по ее смуглым щекам.
– Вы не понимаете, мисс Китти. Я не… я хотела сказать: нам всем сейчас нелегко. Белые люди, по всей округе ненавидят нас, потому… потому что мы не… – От огорчения ее охватила дрожь, рыдания сотрясали все ее тело.
– Прошу тебя, Дульси, не волнуйся, объясни – Китти мягко коснулась рукой ее плеча.
– Они ненавидят нас, потому что мы больше не рабы. Хотят видеть нас умирающими от голода, чтобы они могли сидеть и показывать на нас пальцами. «Вот видите? Хотели быть свободными? Были рады до смерти, когда янки дали вам волю? Теперь вот подыхаете от голода, потому что вы слишком глупы, чтобы самим о себе позаботиться Вам куда лучше жилось, когда вы были рабами» Мисс Китти, они сидят в сторонке и смеются над нами. Вот так-то! Потому-то я и стараюсь. Мистер Макрей платит больше, чем любой другой во всей округе. Иногда он бывает злым, но они все злые – все белые люди, кроме таких, как вы, но их очень мало. Я должна делать то, что велит мне мистер Макрей. Должна!
Дульси припала к груди Китти, судорожно рыдая.
– Когда капитан Колтрейн вернется, – прошептала Китти, сама с трупом удерживаясь от слез, – мы подыщем для тебя какое-нибудь место. С его помощью наша ферма станет преуспевающей, и тогда, обещаю, мы заберем тебя отсюда. Я взяла бы тебя с собой прямо сейчас, но не уверена, сумею ли прокормить себя и своего сына, а тем более Джекоба. Я не вправе просить тебя жить вместе со мной в нищете.
Дульси выпрямилась, смущенная тем, что позволила себе поддаться слабости.
– Со мной все будет хорошо, мисси, – всхлипнула она, вытирая глаза подолом фартука. – Не беспокойтесь, я справлюсь. Мистер Макрей, он добрый, пока кто-нибудь не встает у него на пути, а уж я и все остальные позаботимся о том, чтобы этого не случилось. Он сейчас вышел из себя, потому что вы уезжаете, так что разрешите мне поскорее покончить со всем этим и проводить вас, пока он совсем не
