тему разговора, повернулся к Китти: – Может быть, малыш уже проснулся? Мне надо поторапливаться обратно в город, а перед отъездом очень хотелось бы его повидать.
– Останься на ужин, – тихо, с печалью в голосе попросил друга Тревис. – У нас настоящего гостя не было целую вечность. А по твоим словам, похоже, что снова мы увидимся не очень-то скоро.
Сэм покачал головой:
– Спасибо, но мне надо возвращаться в город. Не могу допустить, чтобы тот, кто меня сменит, сказал бы, что я плохо работал. До его прибытия мне надо завершить уйму дел.
– Жаль! Постарайся заглянуть к нам до отъезда, Сэм. – Тревис отошел в сторону, по-прежнему задумчиво глядя куда-то вдаль. Китти тронула Сэма за руку и молча показала ему на Тревиса.
– Он хочет поехать с тобой, – прошептала она. – Ты сам видишь. Тревис разрывается: он любит меня, обожает кроху Джона, но жизнь здесь ему ненавистна.
– Он мне этого никогда не говорил, – озабоченно произнес Сэм. Ему не хотелось вмешиваться в дела супругов, но, видимо, ничего не поделаешь. – Тревис будет очень страдать, если рядом не будет тебя и малыша, и ты сама это знаешь. А сейчас давай-ка все соберем и пойдем в дом, не возражаешь?
Китти не двинулась с места, не сводя глаз с мужа. Тот медленно направился к мулу, плечи у него опустились, как у настоящего старика.
– Он все держит в себе, ты это знаешь, Сэм. И никогда не говорит вслух, что страдает, потому что не хочет, чтобы об этом знала я. Только я все равно все знаю. Да и ты тоже, Сэм.
Сэм внимательно взглянул на Китти. Зачем зря притворяться?
– Да. Думаю, что знаю. Но Тревис очень старается, моя девочка. Ты ведь не можешь этого отрицать. И он никогда не оставит тебя, хотя, мне кажется, его всегда будет одолевать охота к перемене мест. Так он устроен.
На глаза у Китти навернулись слезы.
– Я это знала с самого начала. Только все время надеялась, что он переменится. Молилась, чтобы Тревис примирился с тем, что у нас есть сейчас. Но ему этого мало, и он никогда не успокоится, хотя изо всех сил и старается полюбить ферму. Но она его просто убивает, Сэм. – Китти разрыдалась. – Я не могу видеть, как он страдает.
Сэм обнял молодую женщину. Его большие руки ласково прижимали ее к груди.
– Тревис тебя не оставит, – угрюмо сказал он. – Ты сама знаешь, об этом тебе беспокоиться не стоит, так что постарайся и дальше доставлять ему радость. Он любит тебя, Китти.
Она резко отодвинулась и с досадой вытерла слезы. Когда Китти оказывалась не в силах сдерживать свои чувства и давала волю слезам, она себя в такие минуты ненавидела.
– Будь все проклято, Сэм! Я знаю, что он меня любит, а я люблю его. Так люблю, что не могу видеть, как он страдает. Я хочу… – Китти глубоко вздохнула, потом задержала дыхание и резко выдохнула. – Я хочу, чтобы он поехал с тобой, Сэм. На Гаити.
Сэм в полном изумлении уставился на нее:
– Ты сама не понимаешь, что говоришь, моя девочка.
Китти вскинула подбородок. Это движение Сэму, как и Тревису, было слишком хорошо знакомо.
– Нет, напротив, я все отлично понимаю. Поездка будет не очень долгой. Ты сам сказал – полгода или около того. Для Тревиса важно уехать отсюда. Может быть, генерал Шерман даже предложит ему какую-нибудь работу после возвращения с Гаити. Такую работу, которая позволит чувствовать себя на коне, на волне приключений, которые так нужны Тревису. А я все время буду здесь, буду его ждать. Ждать будем и я, и наш сын. Сколько женщин ждут своих мужей, которые ездят в разные концы света и потом возвращаются к своим женам! Я готова принять такую судьбу, если буду знать, что мой муж больше не страдает.
Сэм бережно взял в свои сильные руки маленькие ручки Китти и крепко их сжал.
– Выслушай меня, девочка. Мне ужасно не хотелось ехать к вам и рассказывать о своих планах. Я опасался, что Тревис отнесется к ним именно так, как и получилось. Я знал, что он захочет поехать на Гаити, но не решится оставить тебя. Однако уехать, не попрощавшись с вами, я не мог. Честно говоря, Китти, генерал Шерман выбрал меня и Тревиса. А первым он назвал именно его. Я Тревису об этом говорить не собирался. Не хотел ставить его в положение, когда пришлось бы от такого предложения отказаться.
– Генерал Шерман выбрал и Тревиса тоже? – поразилась Китти. – О, Сэм! Он воспримет это как великую честь!
– Я ему об этом говорить не буду. Ты тоже. Иначе отклонить предложение генерала будет еще больнее.
Оба замолчали, повернувшись в сторону Тревиса, который в этот момент завязывал потертый хомут вокруг шеи мула. Покончив с этим, он медленно двинулся за вгрызающимся в землю плугом. Голова Тревиса была низко опущена.
– У него так же сломлен дух, как и у этого мула, – вся дрожа, прошептала Китти. – Не могу, не могу видеть его таким, Сэм! До этой минуты я просто не позволяла себе задумываться над этим. Я должна его отпустить, Сэм.
– Давай больше не будем об этом говорить, девочка, потому что он никуда не поедет. Пошли-ка в дом, Китти.
Сэм слегка подтолкнул ее, но Китти по-прежнему не сводила глаз с Тревиса, с трудом передвигавшегося под палящими лучами солнца. Этому человеку никак не пристало плестись за мулом, вдруг пронеслось у нее в голове. Сердце у Китти сжалось. Тревис рожден быть лидером. Борцом. Искателем приключений. А она, его жена, впрягла его в ярмо, словно этого изношенного жизнью старого мула.
– Отправь генералу Шерману телеграмму, Сэм, – чеканя каждое слово, медленно сказала Китти. – Сообщи, что Тревис Колтрейн будет работать в этом комитете и выедет тогда же, когда выедешь ты.
– Китти, пропади все пропадом! – Сэм сорвал с головы фетровую шерифскую шляпу и в сердцах швырнул ее на землю. – Мы ведем пустой разговор! Тревис никуда от тебя не уедет!
Синие глаза Китти отчаянно сверкнули, выражая непреклонность.
– Тревис поедет, Сэм. Я смогу его заставить. И он непременно вернется. А вот когда вернется, то будет любить меня еще больше за то, что я отпускаю его на свободу.
– Ты просто рехнулась, Китти. Я не хочу принимать участие в твоих сомнительных делах. Тревис снесет мне за это голову.
– Нет, в этом деле ты участвовать будешь, Сэм Бачер, потому что знаешь, что я права. А теперь делай то, о чем я тебя прошу. Но только не вздумай рассказать о нашем разговоре Тревису. Предоставь все мне. Обещаю: он отправится тогда же, когда и ты.
Китти быстро убрала остатки обеда в корзину и уверенной походкой направилась из леса прямо по испещренному бороздами полю.
Сэм на миг растерялся, а потом пошел вслед за Китти. Он по опыту знал, что она свое обещание, как всегда, выполнит и что нет на свете ничего, что бы ее могло остановить, если уж она что-то твердо решила. Такой ее создал Бог. Оставалось лишь надеяться, что на сей раз Китти хорошо понимает, что делает. И что Тревис, отпущенный ею на свободу, к ней вернется.
Так и животные, подумал Сэм, когда с них снимают ярмо и открывают дверь хлева, бродят на свободе, а потом возвращаются.
А иногда так и продолжают бродить до конца своих дней.
Глава 2
Последние две недели оказались для Китти особенно трудными. Не так-то легко было ей отпустить от себя Тревиса. Она его любила, но именно эта любовь не позволяла ей удерживать его на ферме, где он чувствовал себя таким несчастным.
Вернется ли к ней Тревис? Китти могла только молить Бога, чтобы Тревис понял, что она всегда будет его ждать, что он может удовлетворять свою жажду к приключениям, сколько ему угодно, и что она не собирается заковывать его в семейные кандалы. Тогда Тревис будет любить ее еще больше.
Китти взглянула на свое отражение в зеркале и горько улыбнулась. До чего же смешно вот так стоять перед зеркалом: стены этого дома не соответствовали такому красивому наряду. Может быть, когда-нибудь у них и будет хороший дом. Однако они потратили все для того, чтобы вернуть то, что украл Кори Макрей, что он отнял обманным путем. Теперь же у них не осталось ни единого пенни.
Китти взглянула на свое платье – тяжелые волны зеленого шелка спускались от плеч, подчеркивая красивое декольте. Тревису наверняка не понравится, что Китти так обнажила грудь. Но честно говоря, на предстоящем вечере ему вообще мало что понравится. Это будет последняя капля, которая переполнит чашу его терпения.
Ей было неприятно думать о предстоящем сегодня приеме. Так же неприятно, как смотреть на себя в этом платье. Пусть оно даже очень красивое, но с ним связано столько горьких воспоминаний. Его сшила Нина Ривенбарк, самая известная закройщица в Голдсборо. А вдохновлял ее сам Кори Макрей, потому что это платье предназначалось для бала, который он устраивал в честь своей свадьбы с Китти.
Китти побыстрее прогнала горькое воспоминание. Надо было бы выбросить и это платье, но она сохранила все свои прекрасные наряды, которые лежали в сундуках, в глубине сарая. У нее теплилась надежда, что когда-нибудь эти платья еще понадобятся.
Золотисто-рыжие волосы Китти были спереди уложены в пышные валики, а сзади спускались густыми роскошными локонами. Когда-то Китти вплетала в свои волосы цветки кизила. Сейчас, приглаживая высокую взбитую прическу, она подумала, что теперь такие букли, наверное, уже вышли из моды. Как и это ее платье. Что может она знать о моде, живя на своей ферме, столь далеко от светской жизни?
Китти дотронулась до оголенной шеи. Когда-то она носила ожерелье из изумрудов, сияние которых загадочно отражалось в ее синих глазах.
Эти драгоценные камни, как и другие украшения, им с Тревисом пришлось продать, чтобы уплатить долги Кори. Кори же все это приобрел для нее на деньги, добытые нечестным путем, так что Китти почувствовала облегчение, когда этих драгоценностей у нее не стало. Как и все, что осталось от Кори, эти
