верно, как если бы сам пустил в нее пулю!
Его голос сорвался. Рыдания сотрясали могучее тело, грудь тяжело вздымалась, как будто ему не хватало воздуха. Покрасневшие от слез глаза с горечью смотрели на молодого Колтрейна. Потрясая огромными кулаками, не помня себя от горя, Боуден кричал и проклинал Колта:
– Я убью тебя, Колтрейн! Убью, как ты убил мою несчастную девочку!
Вдруг, краем глаза заметив у стоящего неподалеку человека торчащий из расстегнутой кобуры пистолет, он сделал быстрое движение, чтобы схватить его. Но тот был начеку и с силой оттолкнул Боудена. Подоспевшие на помощь соседи быстро схватили за руки обезумевшего от горя отца и, осторожно поддерживая, повели обратно в помещение банка.
Колт вздрогнул, почувствовав на плече чью-то руку. Он обернулся и, словно во сне, увидел смутно обрисовавшуюся перед ним мужскую фигуру с металлической звездой шерифа на рубахе. Тот что-то говорил, но голос доносился до Колта глухо, как сквозь плотный слой ваты. Заметив, что Колтрейн как-то странно смотрит на него, шериф заговорил громче, стараясь отчетливо выговаривать слова:
– Это было ограбление банка. Мои люди сидели в засаде.
Шарлин, к несчастью, попала прямо в опасную зону. Я еще здорово удивился, глядя на нее, – она шла, как лунатик, или что-то в этом роде. В жизни ничего подобного не видел! Кстати, я совершенно уверен, что никто из моих людей не стрелял в нее. Они прекратили огонь сразу же, как только увидели девушку. Мой помощник считает, что один из нападавших стрелял в кого-то из нас, но промахнулся, либо Шарлин нарвалась на случайную пулю.
От этого, конечно, не легче, – мягко добавил шериф, – но, думаю, она не страдала. А скорее всего даже не успела понять, что с ней.
Но Колт почти не слышал, что говорил шериф.
– А бандиты туг же убрались, – проворчал тот, – мои ребята как увидели, что девушка упала, обо всем забыли, вот они и сбежали. Повезло мерзавцам. Ну да мы их найдем!
Колт нетерпеливо сбросил с плеча руку шерифа и, как слепой, шагнул вперед к телу Шарлин. Опустившись на колено, он протянул руки и нежно, как спящего ребенка, прижал к груди мертвую девушку. Когда ее голова безвольно склонилась к нему на плечо, он чуть было не заплакал, таким безмятежным было ее лицо – и в то же время таким неживым. Все еще не веря в случившееся, он заглянул в безжизненные голубые глаза, еще только утром сверкавшие страстью. А теперь ему пришлось закрыть их дрожащими пальцами.
Колт поднялся, бережно держа на руках тело Шарлин. Увязая по щиколотку в липкой грязи, он нес ее, крепко прижимая к груди. Кто-то окликнул Колта, но он, ничего не замечая, шел вперед.
Колт нес ее домой. Когда он был уже совсем близко от особняка, слуги заметили его и поспешили распахнуть настежь двери. Войдя в дом, Колтрейн миновал маленькую гостиную, даже не заметив женщин, которые столпились возле лежавшей на софе Джульетт. Бедная женщина была в глубоком обмороке.
Шаг за шагом Колт медленно поднимался по лестнице на второй этаж и, войдя в спальню, бережно опустил Шарлин на белоснежные простыни.
Повернувшись к двери, он покинул дом, не сказав никому ни слова, и вернулся в город. Он не замечал, как прохожие сторонились его. Что-то опасное было сейчас в этом человеке, в глазах горели ненависть и жажда мести.
Джон Тревис Колтрейн был одержим одной мыслью: убийца Шарлин должен заплатить за смерть девушки. И горе безумцу, который вздумает помешать ему!
Глава 6
Бриана де Пол сидела, глубоко задумавшись, перед огромным камином. Колени она поджала к груди, уткнувшись в них подбородком, и как завороженная пристально смотрела на пляшущие языки пламени. За ее спиной теплый ветерок слегка играл занавесками, принося в комнату сладостный аромат цветущих лилий, но девушка, казалось, ничего не замечала. Не видела она и солнечных зайчиков, весело мелькавших на полу комнаты.
Прошло уже четыре недели с тех пор, когда она в последний раз видела Шарля. Один из здешних докторов задумал покинуть провинцию навсегда и, добрая душа, сам отвез Шарля в Париж и поместил в больницу. Бриана с ужасом подумала, что, если бы не его доброта и участие, не обещание всю дорогу заботиться о мальчике, ей пришлось бы ехать самой.
Ее собственная поездка, в которую она отправилась ровно через неделю после отъезда Шарля, оказалась в тысячу раз труднее, чем она думала. Денег у Брианы не было, поэтому пришлось идти пешком, останавливаясь только, чтобы отдохнуть и перевязать стертые до кровавых волдырей ноги.
Она нашла Шарля в больнице для бедных, несчастный малыш буквально задыхался в переполненной до отказа палате, среди безнадежно больных или умирающих. Сердце Брианы сжалось от негодования и острой боли, когда она увидела брата, лежавшего на неудобной койке, покрытой грязной простыней, скрюченное, хилое тельце казалось сломанной игрушкой, которую, поиграв, забросили в угол.
Увидев стоящую возле кровати сестру, малыш поднял на нее полные боли глаза, и его личико засияло от радости – ведь Бриана была единственным светлым лучом в его безрадостной жизни. Бриана помыла брата, заставив сурово нахмурившуюся сестру поменять ему простыни. Она пришла в ужас от того, как похудел Шарль и каким больным и слабым он казался. Мальчик кротко объяснил, что еда в больнице совсем не та, что дома. Бриана просила подаяние на улице, пока не набрала достаточно медяков, чтобы купить тарелку горячего густого супа. Ей никогда прежде не было так стыдно, как в ту минуту, когда она стояла у всех на виду с протянутой рукой, но Бриана повторяла про себя, что ее гордость значит гораздо меньше, чем благополучие любимого брата.
К счастью, здешние врачи прекрасно понимали, что такое бедность. Им удалось в конце концов устроить так, что лечение Шарля ничего не стоило Бриане, но, к сожалению, благотворительность не распространялась на дорогостоящие операции. Он может оставаться в больнице, сколько потребуется, чтобы облегчить его боль, но об операции, твердо заявили врачи, не может быть и речи.
Бриана сделала все, чтобы пробудить в них сострадание.
– Он ведь еще ребенок, – умоляла она со слезами, – несчастный малыш, который просто умрет, если вы не попытаетесь спасти его. Неужели деньги для вас значат больше, чем милосердие?
Ей объяснили, что это дело принципа. Если Шарля прооперируют бесплатно, то как тогда требовать платы от других больных?
И Бриана не выдержала. Она, как разъяренная фурия, накинулась на докторов, называя их стервятниками, которые живут за счет страданий других.
– Бог наградил вас знаниями, – кричала она, – а вы используете их лишь для того, чтобы купаться в роскоши, когда у вас на глазах погибает ребенок! Разве вас никогда не мучает совесть?!
Но никто из докторов и внимания не обратил на ее крики.
К подобным сценам тут давно уже привыкли: у каждого безнадежно больного были родственники, которые и плакали, и просили, и угрожали.
В конце концов Бриане пришлось оставить Шарля в больнице и вернуться назад к мадам де Бонне, которая по-прежнему была готова держать ее в услужении за самую ничтожную плату, а точнее, за стол и возможность иметь крышу над головой. Перед отъездом она поклялась сделать все, чтобы найти деньги для операции. Шарль ласково улыбнулся, зная, что Бриана не обманывает, что сестра действительно готова для него на любые жертвы, вот только сделать ей ничего не удастся.
И с этой минуты Бриана не знала покоя. Днем и ночью одна только мысль неустанно преследовала ее; где достать денег? У нее не было ни семьи, ни друзей, которые могли бы помочь. Все, кого она знала, были не намного богаче ее, кроме разве что мадам де Бонне, но Бриане и в голову не приходило обратиться к ней за помощью. Она хорошо знала свою хозяйку, да к тому же ее финансовое положение уже ни для кого не было секретом.
Несмотря на теплую погоду, Бриана вся дрожала. Она ненавидела Гевина Мейсона за похотливость. При этом он был изворотлив, хитер и жесток, как ядовитая змея. Бриана подумала, что не успел покойный граф перевезти в замок свою семью, как Гевин стал проклятием для всех домашних.
Она вдруг вспомнила, что ей самой не было еще и двенадцати, когда Мейсон заметил ее и заинтересовался хорошенькой девочкой. Она тогда была еще слишком мала и поэтому ей поручали что-то не очень сложное. Однажды Гевин подстерег девочку, когда она, весело напевая, убирала на конюшне и засыпала корм лошадям. Внезапно Бриана с испугом заметила затаившегося в одном из стойл Гевина, который исподтишка разглядывал ее. Она громко окликнула его, потребовав, чтобы он немедленно объяснил, что ему тут нужно, но он стоял и смеялся над ней. А потом вдруг набросился на испуганную девочку и, не обращая внимания на ее крики, зашептал на ухо:
– Посмотри, что у меня есть для тебя, Бриана!
Выронив от ужаса вилы и пронзительно крича, девочка попыталась убежать. Но он оказался проворнее и успел преградить ей дорогу. Повалив Бриану на пол, Гевин принялся торопливо шарить потными руками по юному, еще не сформировавшемуся телу. Его липкие пальцы мгновенно отыскали маленькую упругую грудь и поползли вниз, к ногам. Он больно хватал девочку, оставляя синяки на нежной коже и бормоча; «Ты хочешь меня, признайся!» – и она дрожала от отвращения, чувствуя у себя на лице его зловонное дыхание и боясь, что в любую минуту ее может вырвать от отвращения.
Вдруг Бриана почувствовала, что он тычет в нее чем-то твердым, и, потеряв от ужаса и боли голову, изо всех сил ударила кулаком по толстой розовой штуке, которая больно упиралась ей в живот. Гевин истошно завопил и, согнувшись пополам, отпустил Бриану.
Бедняжка бросилась
