– Подонки! Все вы! И вы смеете так поступать после того, как я пустила сюда целую армию? Вы здесь отдыхали и развлекались, весь Бель-Клер был к вашим услугам! А теперь вы тут все ломаете!
– Мы пришли вовсе не за тем, чтобы портить вашу мебель, Клодия, – спокойно заметил Гембри, – а ищем то, что принадлежит нам. И не сомневайтесь, мы оценили ваше гостеприимство. Но это не может продолжаться вечно. Генерал Батлер полагает, что мы не должны покровительствовать женщине, отец которой украл принадлежащие правительству вещи. С ним, между прочим, согласна и моя жена.
– А мои рабы? – спросила Клодия. – Всем отлично известно, что рабы все чаще и чаще вступают в ряды повстанцев. Да что там, целые банды бродят вокруг плантаций! Я уже со счета сбилась, прогоняя тех, кто рвался в мой дом по ночам! Если вы уведете отсюда своих людей, я останусь без защиты. Я не знаю, как тогда вести дела в имении!
Майора Гембри ее причитания не тронули.
– У нас тоже немало проблем с этими людьми, – пояснил он. – Только на прошлой неделе толпа черных заявилась в Новый Орлеан. Они пожаловались, что им приходится слишком много работать за гроши. Все были вооружены ножами, палками и косами. Чтобы остановить их, одного пришлось убить, несколько ранены. Так что, дорогая Клодия, боюсь, Союзу не до вас. – Щелкнув каблуками, майор насмешливо отдал честь и направился к своему коню. Даже не обернувшись, он поскакал прочь, оставив роскошный особняк на разграбление солдатам.
– А ты в восторге, не так ли? – завопила Клодия, поворачиваясь к мужу. – По глазам вижу – так и есть! Ты ни слова не упустил, стоял и радовался! Доволен, что меня оскорбили! Я знаю, ты ненавидишь меня, ничтожество, но твоя ненависть куда меньше моей!
Упав в кресло-качалку, Клодия в истерике принялась молотить кулаками по подлокотникам. Она не решалась войти в дом, поскольку боялась, не сдержавшись, схватить что попадется под руку и отдубасить какого-нибудь солдата по спине.
Реймонд только пожал плечами. Ее ругань и оскорбления уже не действовали на него. Усевшись рядом с женой, он принялся молча раскачиваться, зная заранее, что это приведет Клодию в еще большее раздражение, чего он и добивался.
– Ты прекратишь или нет? – скоро завопила Клодия. Глаза ее горели бешеным огнем. – Черт возьми, Реймонд, неужто ты такой идиот, что все еще веришь, будто я любила тебя?
Реймонд взглянул на нее с таким видом, словно был уверен, что жена лишилась рассудка.
– Нет, ты никогда не любила меня, и нам обоим это известно, – равнодушно сказал он. – Ты вышла за меня замуж только по той причине, что не хотела, чтобы я достался Анджеле. Ты всегда была самодовольной сучкой, Клодия, – добавил Реймонд, ухмыляясь.
Клодия вскочила и принялась бить мужа по щекам, пока тот не поднял трость, чтобы защититься. Как только трость опустилась на ее плечо, Клодия, взвизгнув, отлетела назад.
– Да ты… Ты – полный кретин! – закричала она. – Когда-нибудь ты за все заплатишь! И ты, и твоя дорогая Анджела! Если только она посмеет вернуться сюда, я сама ее прикончу! И тебя тоже, если попробуешь встать у меня на пути.
Подняв юбки, Клодия с громким плачем убежала за угол дома.
Закрыв глаза, Реймонд откинулся на спинку кресла и снова стал раскачиваться. Щеки его горели – ему порядком досталось. Но это скоро пройдет, а как только янки обыщут усадьбу и уберутся, он направится на сахарный завод, вдоволь хлебнет своего рома – и пусть этот мир катится ко всем чертям.
Бретт предпочитал передвигаться ночью по двум причинам: во-первых, в это время суток им встречалось меньше людей, а значит, их не могли запомнить. Во-вторых – и это было самое главное, – он не хотел в темноте оставаться наедине с Анджелой. С тех пор как он осмелился поцеловать девушку, оба ощущали неловкость. Он до боли хотел обладать ею, но не желал пользоваться ее беспомощностью и незащищенностью. К тому же Бретт ни на секунду не забывал о человеке, пытавшемся убить Анджелу, и это заставляло его все время быть настороже.
Днем, если позволяла погода, они находили укрытие в густом лесу на берегу Вольф-Ривер. Еще в самом начале путешествия Бретт понял, что плыть на лодке в сопровождении слепой блондинки небезопасно, поэтому им оставалось только идти пешком на север, в сторону Ламбертона. Разумеется, они медленнее продвигались вперед, зато с пищей проблем не возникало.
Как-то раз путники набрели на старого рыбака, который с радостью вступил с ними в разговор. Старик сообщил, что генерал Стоунволл Джексон ходил в Виргинии в атаку на Харпера Ферри, и в результате, как поговаривали, в плен было взято около двадцати тысяч солдат-юнионистов.
Результаты битвы на северо-востоке штата, в Люке, недалеко от Теннесси, наоборот, повергали рассказчика в отчаяние. Юнионистский генерал Роузкранц в пух и прах разбил формирования южан и занял город.
Больше всего Анджеле хотелось узнать, как идут дела в Луизиане, точнее в Новом Орлеане, но рыбак знал о тех местах немного. Впрочем, и до него дошли слухи об удивительной жестокости и тирании генерала Батлера.
Бретт с Анджелой двинулись дальше. На пути им встретился убитый горем отец, который вез хоронить тело погибшего от рук янки сына. Этот человек поведал им о тяжелом сражении при Коринфе. Хотя федеральные войска под командованием Роузкранца и были изрядно потрепаны генералом Ван Дорном, последнему пришлось отступить.
Коди переживал, что не сумел дать Анджеле как следует отдохнуть, но сделать ничего было нельзя – война вот-вот могла докатиться до самого сердца Миссисипи.
Одним холодным октябрьским утром они, к его радости, набрели на развалины бревенчатой хижины. Собрав валявшиеся кругом доски, Бретт соорудил неплохое укрытие от холода и пронизывающего ветра. Потом он развел огонь и стал готовить кролика, пойманного в силки. До этого они в основном питались овощами и фруктами, которые ему удавалось собрать в одичавших садах или попросту украсть в брошенных хозяевами огородах. Мясо они ели редко.
– Нам осталось потерпеть еще несколько недель, – сказал он девушке. – Перл-Ривер ведет прямо к Джексону, где, надеюсь, я сумею раздобыть пару лошадей. Так что остаток пути мы проделаем верхом.
– А что потом? – спросила Анджела.
