Старики поведали Анджеле, что сумели неплохо нажиться на пристрастии янки к спиртному. С тех пор как Батон-Руж пал в сражении с федералами, троица стала богатеть буквально на глазах, вытягивая деньжата из изнывающих от жажды северян.
Анджела была рада, что у нее появилась компания; к тому же спутники знали, как обстоят дела на войне. Разговоры с ними умеряли ее неутихавшую ярость.
– Дожди и сильный ветер, – проворчал Лютер, когда они подплыли к предместьям Нового Орлеана. – И такая погода стоит уже несколько недель. Один солдат сказал мне, что улицы во Вье-Каре напоминают каналы.
– От этого гораздо холоднее, чем обычно, – добавил Холлис. – Многие болеют воспалением легких, врачей не хватает. Остались старики вроде нас, да и тем позволяют лечить лишь янки и не выпускают их из больниц, чтобы они, не дай Бог, не помогли кому-нибудь, кто не подписал присягу федералам. Не хватает медикаментов. Да что там – ничего нет! Даже свечей! Людям приходится делать их самим или обходиться без света. Керосина тоже нет, газовые фонари на улицах не горят, поэтому вечером никто носа из дома не высовывает.
– Ну да, кому нужны неприятности, – продолжал Холлис. – Моя кузина живет в городе, так она говорит, что янки вламываются в дома в любое время суток. Все ищут что-то! Особенно их злит, когда они находят у кого-нибудь куски серой шерсти, из которой конфедератам шьют форму. Да что там форму! Не дай Бог кому обронить листок с нотами гимна южан! Найдут – тут же хозяев из дома выгонят, а дом конфискуют. Джелси, моя кузина, – пояснил Холлис, – сказала, что скорее помрет, чем подпишет эту их присягу. Но потом она поняла, что янки катаются ночами по домам тех, кто не подписал ее, вот и решилась. А что? Мы зато с этого навар имеем, продаем янки наше виски.
К тому времени, когда они приехали в Новый Орлеан, Анджела была в ужасном состоянии. Ее и без того грязное платье помялось и кое-где порвалось, спутанные волосы свешивались на лицо. Но настроение девушки было замечательным. Еще бы! К ней вернулось драгоценное зрение, она направлялась домой!
Якорь бросили в миле от города перед самым рассветом. Старики по очереди распрощались с Анджелой, пожелав удачи и счастливого пути.
– Возьми-ка немного денег, дочка, чтобы добраться до дома, – пробормотал Холлис, сунув ей в руку несколько монет. – Такая хорошенькая девушка не должна показываться чертовым янки на глаза.
Эдвин подарил ей несколько зеленых купюр, которые теперь печатали федералы, – на новое платье.
А Лютер дал денег на баню. Извинившись, он признался:
– Знаете, мисси, вы своим видом кого угодно до смерти напугаете.
Со слезами благодарности Анджела крепко поцеловала трех мужчин в щетинистые щеки и обняла их. Помахав им на прощание, она направилась в лес, чтобы там как следует обдумать, что делать дальше. В Бель-Клере девушка могла доверять только Реймонду и Кезии, но она решила, что постарается не попадаться на глаза даже им. В таком виде ей вообще никому не стоило показываться. Потом она вспомнила про Мелору Рэбин. Пожалуй, если та все еще живет на прежнем месте, Анджела может обратиться за помощью к ней.
Итак, она направилась в город, держась поближе к лесу. Съежившись и наклонив голову, чтобы спастись от пронизывающего ветра, Анджела подумала о том, как тепло было всего в каких-то нескольких сотнях миль отсюда, тепло для…
Девушка вздрогнула.
Никогда больше она не позволит себе вспоминать, как хорошо ей было в объятиях Бретта Коди. Она постарается даже не думать о нем. Только таким образом она сможет забыть кошмар прошлого.
Дойдя до города, Анджела прямиком направилась к дому Мелоры, моля Господа о том, чтобы та была дома. Прячась за заборами, она едва сдержала крик радости, увидев во дворе старую коляску учительницы.
Анджела несколько раз постучала. Дверь отворилась, и перед ней предстала Мелора собственной персоной.
– Господи, детка, заходи скорее! – воскликнула она и тут только поняла, что произошло чудо. – Боже мой, ты видишь! – Мелора разразилась слезами.
Уставшая и измученная, Анджела бросилась в ее объятия.
Мелора принялась хлопотать. Она настояла, чтобы девушка легла, пока она приготовит ей поесть и согреет ванну.
– А потом ты мне все расскажешь. Я слышала, тебя отправили в тюрьму, якобы за то, что ты помогаешь повстанцам. Знала бы ты, как я разъярилась, узнав, что все произошло по милости этой дряни Клодии. А потом до меня дошли слухи о том, что тебе удалось убежать. Я все время молила Господа, чтобы с тобой не случилось ничего дурного. Ну вот, – тараторила добрая женщина, – вот я и приготовила тебе поесть. Знаешь, я подписала эту чертову присягу, так что теперь мне дают небольшой паек – у меня есть немного картошки и мяса. Я с радостью поделюсь с тобой, дорогая… – Глаза Мелоры горели от радости. Она еще раз обняла Анджелу.
Наконец, вымытая и накормленная, Анджела поведала учительнице часть своей истории – о том, как сбежала из тюрьмы, а теперь хочет попасть в Бель-Клер, чтобы забрать некоторые свои вещи.
– Я не могу долго оставаться у вас, потому что мне надо идти. А то как бы при моей удачливости не нарваться на майора Гембри, который снова упрячет меня на Шип-Айленд.
Усмехнувшись, Мелора сообщила:
– Нет, этого не будет. Гембри уехал вместе с Батлером еще в ноябре. Теперь тут верховодит генерал Бэнкс. Житье стало чуть лучше, но ненамного. – И она принялась рассказывать, каким мучениям подвергаются плантаторы, отказывающиеся подписывать присягу на верность Северу. Их сажают в тюрьму вместе с беглыми рабами и заставляют строить укрепления. – Солдаты угрожают пушками даже детям и старикам. Всех заставляют работать! Меня освободили лишь по той причине, что я согласилась давать уроки музыки детям янки.
– А как живут наши знакомые? – спросила Анджела. – Папин адвокат мистер Дюбоз? А доктор Дюваль? Максвеллам вернули дом после отъезда Гембри?
