стала видна смуглая шея. О, если бы он лежал рядом с ней, если бы она могла лизнуть его в шею, насладиться его теплом!
Руки Александра легли ей на спину, и Миган опустила голову ему на грудь. От него пахло шерстяной тканью, мускусом и свежим ветром. Красивые джентльмены и раньше кружили ей голову, но то слабое возбуждение не шло ни в какое сравнение с охватившей ее страстью. Между ногами стало горячо и влажно, по опыту прежнего видения она знала, что это значит: она его хочет, хочет, чтобы он был внутри.
– Александр, – с мукой в голосе взмолилась Миган.
– Не здесь. – Он обхватил ее за талию и вытолкнул в следующую дверь; они попали в коридорчик, идущий вдоль бального зала. – Мы найдем место.
Они прошли вдоль всего зала, никого не встретив; Александр привел ее в крохотную приемную, где стояли два низких кресла, турецкий диван и полукруглый стол. По стенам рисованные боги гонялись за голыми богинями и нимфами; картины были в рамах с золотыми завитушками, и от избытка позолоты и несовместимых красок у Миган могла бы закружиться голова, но она ничего не видела вокруг, кроме Александра.
Великий герцог закрыл дверь и порывисто обнял Миган. Его поцелуй был ненасытным, язык внедрился вглубь, и хотя Миган думала, что станет сопротивляться, она радостно заиграла с ним, узнавая его пьянящий и возбуждающий вкус.
Руки легли ей на локти, разорвали тонкий шелк на пути к голым плечам, рванули вниз лиф. Миган прижалась к широкой груди, лизнула его подбородок и ощутила колючую щетину. Ей понравился вкус мужской кожи.
В глубине сознания разум Миган Тэвисток сопротивлялся: «Что ты делаешь? Ты себя компрометируешь, дурочка!» Но попытки вразумить себя оказались тщетными, разум стих, уступив место эмоциям.
Только Александр имел для нее значение.
Он покусывал мочку ее уха, и когда Миган издала протестующий звук, укусил больнее. Его волосы выбились из-под шнурка, упали ей на шею; от них пахло одеколоном и пряностями. Она смяла его перевязь, знак власти, жесткую и холодную.
– Хочешь, я ее сниму, любовь моя? – пробормотал он. – Да.
Миган помогла ему снять ленту с плеча, Александр поднял ее над головой и уронил на пол. Потом он сиял перчатки, сел на позолоченный стул, скинул мундир. На нем осталась легкая рубашка, облегавшая крепкие мышцы, смуглая кожа груди мелькнула в распахнутом вороте.
– Повернись, – сказал он. – Я расшнурую.
Миган с готовностью повернулась к нему спиной, как будто это было самое обычное дело – великий герцог расстегивает крючки, скрепляющие ее лиф. Отдавшись странному моменту, она не видела причин, почему бы не позволить ему раздеть ее. Казалось, обоих захватило незнакомое, дикое чувство, что они давно уже были любовниками. Интимность отношений, свойственная мужу и жене, казалась вполне естественной.
Пальцы поиграли у нее за спиной, и лиф раскрылся. Он пробежался по разрезу корсета, раздвинул края и быстро расшнуровал его. Под конец развязал тесемки рубашки и стянул ее вниз, погладив жесткой рукой нежную спину и ягодицы.
Миган стояла лицом к двери, по пояс голая, тяжело дыша. Почувствовав на спине его язык, она издала слабый стон.
Губы проследовали по позвоночнику, по пути сталкивая рубашку, пока та не улеглась шелковой лужицей вокруг ног на полу. Теплые губы прижались к впадинке, Миган затаила дыхание, испытывая невероятное блаженство.
– Раздвинь ноги, – тихо приказал он.
Она послушалась; ее не смущало, что она стоит голая, только в чулках и туфлях, перед мужчиной, с которым познакомилась четверть часа назад. Его язык покрутился на каждой ягодице и спустился ниже.
Она чуть шире раздвинула ноги, трепеща, желая его, готовая умолять. Опережая одна другую, странные мысли туманили голову, повторялись видения, являвшиеся ей в спальне и в бальном зале.
Он соскользнул с кресла и, стоя на коленях, раздвинул ей ноги, чтобы дотянуться языком до ее лона, потрогал завитки волос, и она вскрикнула от нового ощущения.
– Что со мной происходит? Александр, что ты делаешь?
– Люблю тебя. – Он положил руки ей на ягодицы. – Повернись. Хочу тебя видеть.
Миган с трудом проглотила ком в горле и, сделав полукруг, выступила из кучи одежды. Он смотрел на нее горящими голубыми глазами; в черных волосах сверкал рубин.
Его руки поднялись от бедер к талии, потом на грудь.
– Ты прекрасна. – Голос стал низкий, глубокий, акцент усилился, как будто ему было трудно выговаривать английские слова. – Ты великолепна, соблазнительна, как богиня.
Она коротко засмеялась, но смех был, пожалуй, истерический.
– Разве есть богиня Миган?
– Мы ее изобретем. Скульптор вылепит тебя такой, какая ты сейчас. Или я найму портретиста, и он изобразит тебя лежащей на кровати в ожидании меня, в одних только чулках и туфлях.
Она задрожала, но постаралась сделать вид, что это нарочно.
– Я буду глупо выглядеть.
Александр посмотрел на нее с улыбкой и сказал, что вовсе не считает, что она будет глупо выглядеть. Он взял ее руки и приложил к грудям.
