«Я знаю, что они нашли его, — подумал он, — ведь это я сам его нашел!»
Он усмехнулся.
— Удивительно, что это маленькое существо затронуло во мне какую-то струнку. Вы знаете, у меня есть сын, которого я никогда не видел и о котором никогда особенно не думал. Этот щенок разбудил во мне что-то. Нежность к беззащитным. Ответственность. Последние дни я много думаю о своем сыне.
Ух, как дьявольски холодно было в этом сводчатом подвале! Судя по всему, подвал был очень старым.
— Поезжай домой, Микаел! Ничего хорошего ты здесь не найдешь.
«Ну уж нет, — с протестом подумал он, — впервые в жизни я почувствовал, что живу! Биргитта сделала меня человеком!»
Но отчасти она была права. Такая жизнь ему не подходила.
— Как же я могу уехать домой? Уже четыре года меня вынуждают вести кошмарную, изнурительную жизнь солдата. Моя душа тупеет, изнашивается, по ночам мне снятся дурные сны, днем же я пытаюсь погасить в себе все мысли. Жизнь кажется мне совершенно безрадостной. Во мне зреет страшный протест из-за неудовлетворенности, много раз я вынужден был держать себя в ежовых рукавицах, чтобы не впасть в бессильную ярость. Я больше не могу это выносить! Такая жизнь не может быть моей!
— Конечно, нет! У тебя есть какой-нибудь влиятельный друг, к которому ты мог бы обратиться? — произнесла она почти безразлично, поскольку все ее мысли сконцентрировались теперь на предстоящем деле.
— Да, есть. Мой приемный отец — один из могущественнейших людей в Швеции. Но он сам офицер и, возможно, находится теперь с королем в Польше. И он высоко ставит воинский долг и воинскую честь. Он может истолковать такую просьбу как измену родине.
— Но что является твоей родиной? Он провел руками по волосам.
— Не знаю. Швеция так много сделала для меня. Но моя мать была немкой, мое детство прошло в Немецком королевстве. А мое сердце… Да, сердце мое в Норвегии, на родине, которую я никогда не видел.
— Это не легкий выбор, Микаел, — мягко улыбнулась она, тем самым считая эту проблему закрытой. — Ты видишь эти балки, подпирающие пол? Вот эти две стоят плохо. Они подпирают крепкий пол, а рядом пол держится слабо. Не мог бы ты — ради меня — передвинуть их? Микаел с добрыми глазами! Мой идиот родственник не понимает, как это опасно.
Микаел осмотрел сооружение. На старинных стенах виднелись глубокие трещины, на полу лежали кучи выпавших камней. Он не был уверен в том, что она права, хотя она, конечно же, знала свой дом лучше него. Он ведь никогда не ходил по этим шатающимся полам.
— Что расположено наверху?
— Пара комнат, — ответила она, слегка передернув плечами.
И Микаел сделал то, о чем она просила. Высвободить вручную крепко стоящие балки было нелегко, но ее присутствие придавало ему силы, о существовании которых он и не подозревал. В подвале было очень холодно, но на нее холод, казалось, не действовал.
Прошел целый час, и ему, наконец, удалось переставить балки в указанное ею место.
Она горячо поблагодарила его, и они пошли обратно.
Микаел совсем окаменел от холода. Она, как обычно, проводила его до ворот.
— Увидимся завтра, — сказал он. — Я приду навестить Биргитту.
Ему показалось, что на ее лице появилась гримаса.
— Не забудь про каретник, — напомнила она. — Я подам тебе знак, когда ты сможешь свободно зайти туда.
Микаел кивнул, по-прежнему неприятно пораженный враждебностью и скрытностью обитателей дома. Ему не хотелось быть мячиком в их игре, и в то же время он не мог решить, на чьей он стороне. Биргитта была ближе его сердцу, и в то же время он не мог противиться воле этой величественной дамы.
Они попрощались. Микаела ожидали тревожные сны. Эта ночь была куда хуже остальных. Он переживал теперь трудные времена, все вокруг казалось ему сплошным ненастьем, кошмаром и издевательством. Словно сама снежная королева схватила его своими ледяными руками, посмотрела ему в глаза и поцеловала его в шею, высосав из него все тепло. Он проснулся со стоном и плотнее завернулся в тонкое солдатское одеяло, не осмеливаясь заснуть снова.
Небольшому шведскому подразделению делать было особенно нечего, люди не знали, чем заняться.
В своем нетерпении снова увидеть Биргитту, Микаел вышел из дома слишком рано. Проходя по городку, он понял, что не может появиться в поместье в такой ранний час, тем более, что Стейерхорны любили по утрам поспать. Поэтому он умерил свой шаг, не зная толком, как скоротать время.
Он давно уже приметил небольшую башню, одиноко возвышавшуюся на фоне неба вблизи имения. Такого типа церковные колокольни были распространены в ливландских городках. Сама же церквушка, по виду напоминавшая капеллу, находилась на территории имения: в то время было принято, чтобы в больших имениях была собственная церковь. Вокруг нее не было тропинок, в окнах зияла пустота. Микаел заметил даже отвалившиеся камни на одной из стен.
Его всегда интересовали старинные здания. И у него появилось желание осмотреть эту капеллу.
Но ему не хотелось проходить по территории имения — даже постучать в ворота и пройти через парк казалось ему своеволием. И он нашел более короткий путь: через крестьянские дворы, которые явно были брошены, как и все дома в округе.
Низкие домишки с покатыми крышами. Нет, над одним из них вился дымок, значит, здесь кто-то жил. Микаел тихо прошел мимо дома, коротким путем, наблюдая краем глаза, не следит ли кто-нибудь за ним.
Ему пришлось перелезть через старинную каменную ограду, и он очутился на территории капеллы.
Церквушка оказалась более запущенной, чем он думал. И отсюда было видно имение — но с другой стороны, намного ближе. Отсюда оно казалось таким же необитаемым.
Он шел по нетронутому снегу, по обеим сторонам от него виднелись следы могил. Их было немного. Никаких крестов. Микаел подумал о том, какой веры были покойники: православной или католической? Во всяком случае, это были не протестанты, поскольку могилы были слишком старые.
Дверей в капелле не было, проем был закрыт ставней, чтобы внутрь не задувало снег. Отодвинув ставню, Микаел вошел в крошечную капеллу.
Дверной проем не был слишком широк, тем не менее, вся утварь была вынесена, внутри было голо и пусто. Хорошо просматривалось место для алтаря и церковной кафедры, хотя ни того, ни другого здесь не было. Через оконные проемы падал снег и собирался небольшими кучками на полу, где вряд ли стояли когда-нибудь церковные скамьи. Капелла была построена в те времена, когда люди молились стоя или преклонив колени.
В церковный пол были вделаны массивные могильные плиты. Возможно, здесь покоились бывшие владельцы имения.
Сев на корточки возле одной из плит, Микаел стряхнул с нее рукой снег. Надпись на могильной плите прочитать было трудно, но снег набился в углубления, так что буквы выступали теперь совершенно отчетливо на гладкой поверхности камня.
Текст был очень неразборчив, с множеством завитушек и виньеток, и после множества
