бегут от англичан даже после смерти? Трусливые призраки!
Казалось, сама тишина насмехается над ним. Карр пошел обратно, остро чувствуя на себе взгляды и насмешливые улыбки призраков. Он уже начал подниматься по ступенькам на террасу, когда его взгляд упал на цветное пятно, запутавшееся в тумане и в розовых ветвях. Шарф? Странно, что он не заметил его раньше.
Должно быть, какая-нибудь гостья имела свидание в саду. Чертовски холодная погода для свидания. Карр нагнулся, поднял шарф и застыл на месте.
В руках у него оказался ветхий кусок старого шелка. Его некогда яркие цвета потускнели и выцвели от времени, или от старости… или от десяти лет пребывания в море. Одна сторона была порвана и истрепана, хотя с другой стороны он был аккуратно подрублен. Кто-то разорвал его в ярости.
Карр закрыл глаза. Снова открыл. Шелк не исчез. И не превратился в другой кусок ткани. Он стиснул его в кулаке. Он узнал его.
Это был арисед Дженет, женский вариант пледа. Пледа Макларенов. Он не мог ошибиться. Этот шарф был на ней в тот день, когда она умерла. Это он, Карр, разорвал его, разъяренный тем, что она посмела надеть его на бал. В одну половину она завернула Фиа, это была вторая половина.
Последний раз он видел этот шарф плавающим рядом с телом Дженет в море у подножия скалы.
Куда он ее столкнул.
Глава 9
– Карр даже не стал искать Джейми с его волынкой, – хрипло рассмеялась Майра. Она сидела у туалетного столика в спальне, отведенной Карром для компаньонки Фейвор Донн.
Фейвор наблюдала, как Майра окунула клочок ваты в баночку с жиром и начала стирать с лица краску цвета охры.
– Да он бы его и не нашел. Пусть он прожил в этом замке более двадцати лет, но он не знает и половины его тайн. Например, если произнести что-нибудь шепотом у парапета под южной башней, то кажется, что звук доносится из сада под внутренним двором замка.
– Вы так уверены в том, что Карр знает и чего не знает, – заметила Фейвор.
– А как же. Я слушала его ругань и проклятия два года и еще десять лет до этого следила за ним. Да. Я знаю черную душу Карра не хуже собственной души, – сказала Майра. Она бросила испачканную вату в огонь и начала сворачивать сброшенную одежду в узелок, который позже спрячет в комод у своей кровати.
Фейвор оглядела комнату, думая о том, какие тайны она скрывает. К счастью, ее собственная комната не сообщалась с этой, но ей не нравилось, что Майра может в любую минуту зайти к ней в спальню.
– Если бы я могла припомнить такие подробности насчет Дженет, которые мог знать только Карр, – пробормотала Майра, сосредоточенно щурясь на свое отражение в зеркале.
– Ну, лучше вам побыстрее что-нибудь придумать, – заметила Фейвор. – Мы гостим в замке уже две недели, и пока что хозяин замка обращал на меня не больше внимания, чем на кошку из кухни. Не знаю, чем еще привлечь его взгляд, разве что поплясать голой при свете камина.
Майра бросила на нее раздраженный взгляд. Она перестала массировать щеки кусочком ваты и быстро припудрила лицо мелкой белой пудрой, стараясь не задеть брови и ресницы. Покончив с этим, она уложила свои седые волосы в узел.
Никто, увидев ее сейчас, с бледным лицом, похожим на пудинг, не узнал бы в ней Палу, смуглую, тощую цыганку.
– Я потратила два года на то, чтобы напичкать голову Карра намеками и предсказаниями о возвращении Дженет, – сказала Майра. – Если тебе не удастся заставить Карра поверить, что ты – это она, то лишь потому, что тебе этого не хочется.
Она задумчиво смотрела на Фейвор, закладывая под корсаж подушечки из шерсти.
– Не в этом ли дело? Ты не задумываешься о том, что с тобой было бы, если бы ты могла сама распоряжаться своим будущим? – Ее шотландский акцент становился заметнее по мере того, как росло презрение в голосе. – Все еще не можешь забыть это тюремное пугало, англичанина?
– Ничего подобного, – возразила Фейвор.
– Как бы не так. – Майра кивнула головой. – Джейми говорит, что, как только он вернулся из Франции, ты интересовалась у него судьбой узника.
– Я знаю, что вы мне не поверите, но я спросила, потому что чувствую себя…
– Виноватой. – Майра выплюнула это слово. – Так ты говоришь. Так ты утверждала последние полгода. Ну, мне кажется, твоя чувствительная совесть слишком уж разыгралась. Что касается меня, то я считаю, что у девушки, которая повинна в смерти большей части членов своего клана, не должно остаться в душе места для другой вины.
– Вы еще не знаете, на что я способна, – невозмутимо ответила Фейвор.
Методы убеждения старухи никогда не отличались тонкостью, но нельзя было отрицать их эффективность. С тех пор как она привезла Фейвор во Францию, она не упускала ни одного случая напомнить ей о долге перед кланом. За это время обе многое узнали друг о друге.
Фейвор научилась скрывать свои уязвимые места. Майра узнала, что послушная марионетка, которой она надеялась манипулировать, – независимая молодая женщина, с которой нелегко справиться. Это открытие не понравилось Майре, и обе женщины постоянно конфликтовали.
– А может быть, – сказала Майра, – ты задаешься вопросом, действительно ли необходимо приносить в жертву твою цветущую молодость? – Фейвор молча смотрела на нее. – Ну, милочка моя, все мужчины, которые погибли из-за тебя, тоже были в расцвете молодости. И все они заслужили счастье иметь красивых невест, и пухлых младенцев, и теплый домашний очаг. Мой муж, брат и трое сыновей в том числе.
– Я знаю.
