колбаски в камине, а затем завели хоровод «У Адама семь сыночков», где после слов «делают все так» каждый старался выкинуть что-нибудь позаковыристее. Но по большей части никому это не удавалось, и все свелось к давным-давно известным выкрутасам: прыжкам, разуваниям, приседаниям.
Рандер выпрямился в кресле, вынул пачку сигарет, предложил Уласе и, протянув ей огонь, закурил сам. Он обратил внимание, что в последние минут десять шум внизу заметно усилился – видимо, все снова стали собираться в зале. Примерно час назад у него создалось впечатление, что гости заскучали – по крайней мере сам Гирт был таким времяпрепровождением сыт по горло. Мало-помалу все начали разбредаться. Первой незаметно встала Уласе: как выяснилось позже, она поднялась наверх, в спальню Инсбергов, расположенную через лестницу прямо напротив кабинета, и прилегла на кровать отдохнуть. Вскоре, воспользовавшись царившим в зале полумраком – его освещали лишь пара свечей на столе да слабый отблеск тлеющих углей в камине, – никем не замеченный вышел Рандер. И вот уже довольно долго он сидит в кабинете. Конечно, уединяться в гостях у телевизора было не совсем прилично, но Гирту очень хотелось хотя бы ненадолго вырваться из наскучившей ему бестолковой суеты. Он надеялся, что хозяин великодушно его простит, хотя бы из уважения к принципу «Чувствуйте себя как дома», которым обычно встречают гостей. К тому же успокаивала и мысль, что он и актриса были отнюдь не единственными покинувшими зал: несколько раз он слышал какой-то шум на лестнице, словно по ней ходили вверх и вниз, ералаш в каминном зале поутих, и только музыка не прерывалась ни на мгновение.
Минут пять Рандер провел в кабинете в одиночестве, затем к нему присоединился долговязый темноволосый гость мрачного вида, притянул поближе к телевизору второе кресло и сел рядом с Гиртом. Те, кто знал этого человека, скажем, муж Дины Уласе, почему-то звали его Албертом в квадрате. Такое прозвище, по мнению Рандера, ему вовсе не шло – Алберт совсем не выглядел поперек себя толще, а был, наоборот, худощав, даже тощ, постоянно сутулился, и вид у него был нездоровый; узкое лицо рассекали морщины, сквозь стекла очков без оправы смотрели колючие глаза, губы плотно сомкнуты, в целом он производил впечатление человека необщительного, а то и просто грубого. Во всяком случае, он никак не напоминал квадрат. Скорее следовало наречь этим именем самого Уласа: муж актрисы был крупный, сильный мужчина с массивным широким лицом и жестким, если так можно выразиться, ртом. Его шумливое барское поведение свидетельствовало о безграничной самоуверенности и вызывало в Гирте острую неприязнь с того момента, как он его увидел.
Полчаса назад, когда в кабинет вошла актриса, Алберт предложил ей свое место, а сам пристроился в кресле у письменного стола. Но то ли ему было там неудобно, то ли экран плохо виден, только он вскоре вышел, и Гирт опять остался вдвоем с Диной.
Внизу они тоже оказались рядом. Всего за столом разместилось девять человек: кроме хозяина, хозяйки и самого Рандера еще две женатые пары и двое одиночек. Инсберги, как полагалось, заняли места по обеим концам стола – Расма спиной к стене, Юрис ближе к магнитофону. Справа от него, спиной к камину, сидел Гирт, рядом с ним стоял стул Дины Уласе, с другой стороны от актрисы грохотал раскатистым басом ее муж Харалд. Последним в этом ряду по левую руку от хозяйки улыбался невысокий спокойный, похожий на тучного деревенского папашу мужчина, которого звали Эдвин Калвейт.
На противоположной стороне справа от Расмы Инсберг на длинной скамейке, приставленной к стене, восседал Алберт в квадрате. Рядом с ним, поминутно прерывая себя визгливым смехом, щебетала его супруга, которую все запросто называли Иреной – хорошенькая моложавая особа, ярко выраженная блондинка. (Гирт не без ехидства отметил, что умом она отнюдь не блещет.) И, наконец, напротив Рандера был посажен редковолосый дяденька небольшого роста со вздернутыми плечами, в его бегающих глазах и в неестественной, как бы заискивающей улыбке трусость странно сочеталась с наглостью. Его имя было Вилис, а фамилия, если память не изменяла Гирту, – Зирап.
Насколько Гирт узнал, знакомясь с гостями, а позднее понял по разговорам, собравшиеся большей частью были товарищи Инсберга по институту и работе. Он готов был во всем винить свой характер, но почти никто из гостей у него не вызывал симпатии, некоторые же просто действовали на нервы, особенно хвастливый Улас, «скользкий» Зирап и жена Алберта Ирена, которая, судя по ее репликам, работала на почте и про которую Гирт сразу подумал, что именно такие, как она, теряют заказные письма и путают тексты телеграмм.
Телевизионный спектакль уже начался, и Дина в кресле чуть наклонилась вперед. Рандер заметил, что взгляд ее оживился, усталость сменилась чисто профессиональным интересом. Сквозь шум именин он слышал, как внизу, в коридоре, а потом где-то дальше, в необжитом конце дома, Расма Инсберга несколько раз громко звала мужа, – значит, до сих пор еще не нашла.
Рандер посмотрел на часы. Стрелки показывали тридцать пять минут десятого. Отъезд гостей на станцию был запланирован под утро, однако хозяин еще днем предложил Гирту остаться у него на воскресенье. И теперь Гирт никак не мог решить – уезжать со всеми или действительно погостить еще денек на хуторе. Пока он раздумывал, в дверях снова появилась Расма.
– Юрис сюда не заходил?
Рандер покачал головой:
– Нет, не приходил.
– Что-то невероятное! – Инсберга вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. – Куда он запропастился?
Гирт встал и, улыбаясь, предложил ей свое кресло.
– Присядьте, пожалуйста!
Жену своего друга он знал мало, хотя, в общем, к выбору Юриса относился положительно. Расма была хороша собой, лет на пять моложе мужа, единственная брюнетка на этом вечере (причем не было никаких сомнений, что цвет волос у нее натуральный, не то, что у Ирены или Дины). Одета она была скромно, но со вкусом, одним словом, жена Юриса во всем производила впечатление интеллигентной женщины. Гирт знал, что она окончила медицинский институт и работала в аптеке. Характер у нее был сдержанный, во всяком случае, она великолепно умела собой владеть. Кроме того, Расма, единственная из всех девяти участников вечера, до сих пор не выпила ни рюмочки: ей предстояло сесть за руль, чтобы отвезти гостей на автобусную станцию. Это тоже выгодно отличало ее от остальных. Кое-кто из гостей успел хватить лишнего, больше всех – сам юбиляр, чему Гирт был немало удивлен. Обычно Юрис, по крайней мере раньше, не имел обыкновения напиваться.
Расма прошла в кабинет, но не села.
– Ничего не понимаю! – сказала она. Рандер заметил, что хозяйка дома обеспокоена и в ее голосе угадывается тревога. – Я перевернула вверх дном весь дом, – думала, не завалился ли он где-нибудь поспать… А его нигде нет!
– Тогда он, очевидно, «вышелскоропридет», как сказал медвежонок Винни Пух… Или, может быть, то был Кристофер Робин? – продолжая улыбаться, проговорил Гирт.
