тебе! — сказала она, пытаясь развеять собственный страх.
Она и Ульвхедин долго молча смотрели друг на друга. Дан видел, что в каждом из них происходит жестокая борьба: с одной стороны, каждому во что бы то ни стало хотелось завладеть магическим корнем, с другой стороны, их сдерживал благоговейный страх, который они только что испытали.
Дан встал.
— Наверное, вид у нас троих сейчас уморительный, — сказал он с неуверенным смешком. — Вы ведь хотите забрать этот корень с собой?
Ингрид и Ульвхедин кивнули, торжественно и немного робко.
— Значит, возьмем его с собой, — решительно сказал Дан и снова вернулся к кустам.
Ингрид и Ульвхедин нерешительно двинулись за ним.
Дан с трудом заставил себя снова раздвинуть ветки можжевельника и посмотреть на корень. Большой, больше его ладони, корень лежал ничком на черной, сырой земле. Время совсем не тронуло его, он был темно-коричневый, влажный и в самом деле живой! Протягивая за ним руку, Дан боялся, что корень сейчас зашевелится. Он чуть не рассмеялся при этой мысли, но пока он мешкал, к корню вдруг протянулись две руки и одновременно схватили его.
— Стойте! — Дан и не подозревал, что его голос может звучать так властно. — Вы еще не готовы к тому, чтобы владеть им, и я не желаю присутствовать при вашей сваре. Если кто-то из вас и получит корень, то в первую очередь Ульвхедин. Прояви терпение, Ингрид. Сейчас я заверну его в свою фуфайку, и мы вернемся к нашей стоянке. А там посмотрим.
Он с отвращением поднял корень двумя пальцами и положил на разостланную фуфайку, потом тщательно завернул его, сознавая, что больше никогда в жизни эту фуфайку не наденет.
— Смотри, не потеряй! — предупредила его Ингрид.
Дан понимал, что тревожится она не о фуфайке.
— Не бойся, не потеряю!
Они поправили упавший крест на могиле Колгрима, день уже почти угас. Конечно, они могли бы забрать домой земные останки Колгрима, но им было известно, что он не хотел лежать в освященной земле.
Пришлось ограничиться крестом. Дан прочитал над могилой короткую молитву, слишком уж короткую, потому что его спутникам это пришлось не по душе. Потом по крутому склону они начали спускаться в долину, от напряжения у всех болели колени и сухожилия, но они этого не замечали. Дан шел первым. Ульвхедин и Ингрид — за ним, они хотели быть уверенными, что корень не потеряется.
Все молчали, но думали об одном и том же.
В корень была продета серебряная, потемневшая от времени цепочка, слишком короткая, чтобы она могла соскользнуть у Колгрима с шеи во время падения. И никакое животное не могло бы стянуть цепочку через голову лежавшего в земле покойника, тем более, что могила вообще была нетронута.
А следы? Их не могло оставить ни одно из известных им животных, тонкие отпечатки коготков напоминали уменьшенные отпечатки человеческих рук и ног.
Куда полз этот человекоподобный символ языческих верований — прочь от ненавистного креста или к людям, которым должен был служить?
К Людям Льда, отмеченным печатью проклятия?
Эти мысли не давали всем троим покоя. Но высказать их вслух не решался никто. Мало того, они пытались скрыть их даже от самих себя.
7
Путь от подножия обрыва до стоянки Дан преодолел с трудом.
Солнце золотило вершины гор на противоположной стороне долины. Сама долина уже давно лежала в тени.
Дану казалось, что в его фуфайке, связанной узлом, шевелится и царапается что-то живое. Он старался держать узел подальше от себя. Ингрид и Ульвхедин следили сзади за каждым его шагом, следили друг за другом и не спускали глаз с заветного узла.
Все это крайне тяготило Дана. Ульвхедина он знал и уважал всю жизнь. Но теперь с трудом узнавал в этом человеке своего сдержанного родственника. А Ингрид, с которой он вел такие интересные споры! За ним кралась не девушка, а настоящая ведьма с желто-зелеными глазами, готовая в любую минуту наброситься на него. И убить?
Именно этого Дан и опасался. Эти двое не остановятся ни перед чем, если не обуздают свое жгучее желание овладеть древним корнем.
Он обернулся, и его испугал огонь, горевший в их глазах.
— Теперь сокровище Людей Льда будет полным, — сказал он. — Если я разрешу вам сегодня вечером произвести небольшие опыты, вы не разорвете меня на части?
Ингрид и Ульвхедин были оскорблены.
— Ты нам не доверяешь? — спросил Ульвхедин.
— Я не доверяю проклятию, тяготеющему над вами, несчастными.
Ингрид рассмеялась воркующим смехом:
— Мы далеко не несчастные, поверь мне!
От ее смеха по коже у Дана побежали мурашки.
Наконец они добрались до стоянки. В ту же минуту на вершинах погас последний отблеск солнца. Горы и долину окутала серая мгла.
На свете нет более пустынного места, чем эта долина с ее бесчисленными захоронениями, поросшими травой, озером, в котором отражаются краски неба, силуэтами качаемых ветром берез, травой, нашептывающей о глубокой древности, — думал Дан.
«Как далек отсюда светлый Гростенсхольм! А Швеция и мой дом еще дальше».
Долина Смерти. Долина Скорби. Одинокая, рыдающая Долина Скорби.
Ульвхедин воткнул в костер ветки, и они запылали, как факелы. На западе, на фоне оранжевого неба кружили черные ночные птицы, их привел в смятение свет костра, на их памяти в долине не побывал ни один человек.
Там, где кончался свет костра, тянуло холодом от вечных снегов, лежавших в горах.
Ингрид и Ульвхедин быстро проглотили нехитрый ужин и требовательно уставились на Дана.
«Надо разрешить им проделать хотя бы один опыт с мандрагорой, иначе они сделают это без моего разрешения, — подумал Дан. — Лучше опередить их».
Он поставил на землю короб и положил узел так, чтобы на него падал свет от факелов. Потом повернулся и пошел в хижину — жалкое убежище от непогоды — три стены да крыша.
— Делайте с вашим добром что хотите, только без рукопашной, — предупредил он. — А не то мне придется ранить одного из вас, чтобы вы успокоились.
Ингрид и Ульвхедин махнули ему, чтобы он уходил, и не дожидаясь бросились доставать свои драгоценности.
Дан лежал на спине, подложив руки под голову, и прислушивался к их взволнованным голосам.
Они говорили долго. Слышался нетерпеливый смех Ингрид, басовитое бормотание Ульвхедина. Дан понимал, что они варят на костре колдовское зелье.
Он не видел ничего дурного в этой затее, причин для опасений у него не было.
Со своего места он видел острый гребень горы на фоне более светлого неба, на вершине гребня росли редкие березы. Потом взгляд его скользнул на скалу причудливой формы…
Наступила ночь. Дана разбудил голос Ингрид. Она прижалась к нему.
