зверей, положим, вокруг Гростенсхольма не водилось, но ведь никогда не знаешь…
И вот они снова дома. По дороге домой они заодно искали что-нибудь съедобное.
— Вороны сегодня что-то раскаркались. Верно, вьют гнезда. Слышала сегодня утром скворца? Думаю, он хочет свить гнездо в том ящике, что я выставила в прошлом году. Он, верно, осматривался. Послушай, это мои листья. Ты что, не можешь найти себе другого места? Тебе-то есть из чего выбрать. Ты можешь съесть осот или волчье лыко. Для тебя все — еда. Извини, я пошутила. На! Мне, конечно, не хочется, чтобы ты ела волчье лыко. У меня ведь никого нет кроме тебя.
Винга опустилась на колени и прижалась лбом к подруге. Коза утонула в рассыпавшихся русых волосах.
И снова девочка задумалась о грустном. Настанет такой день, когда она потеряет козу. Вряд ли козий век так же долог, как ее. Как страшно!
Тут она подняла голову и напряженно, словно дикий зверь, прислушалась.
— Тесс! Что это? Быстро в дом!
Они быстро перелетели через лужайку, взлетели на крыльцо. Винга знала, на какие доски можно наступать.
Девочка выглянула в щель в стене. Успокоенно вздохнула.
— Уф, это лось! С ним мы знакомы. Страшнее людей для нас ничего нет. Они могут схватить нас. Меня засунут в этот страшный дом, отнимут тебя. Только мы им этого не позволим!
Они улеглись вместе. Винга уткнулась носом в жесткую козью шерсть.
Пока коза ела, Винга ждала. Ей не хотелось варить суп, пока пара не отошла достаточно далеко. Через некоторое время девочка разожгла огонь в очаге, взяла горшок, привезенный из Элистранда, и принялась стряпать. От такого варева в презрении отвернулся бы даже самый последний нищий. А для этих двоих и такая еда была редкостью. Первые весенние ростки!
На следующий день Винга обнаружила, что в жизни что-то изменилось.
Она больше не была одна.
Кто-то осторожно пробирался через лес. Чужак. Слишком похож на нее.
Винга знала в лесу каждую тропку и могла полностью раствориться в лесу. Кто это там ходит? Кто умеет прятаться так же хорошо, как и она?
Она знала, там кто-то есть. Но не могла подойти ближе, чтобы не обнаружить себя.
В сердце ее росла тревога.
2
Она впервые поняла, что что-то не так, когда стояла на холме, заросшем печеночницей. Верно, она потеряла бдительность. Во всем виноват этот чудный неяркий голубой цвет. Она просто не могла не остановиться и не нарвать себе букет. Подумать только, как свежие цветы могут украсить ее неприглядное жилище! Она еще не забыла, как каждую весну собирала для матери букет голубых цветков печеночницы.
Вряд ли коза будет также радостно благодарить за букет. Она, скорее всего, возьмет да и сжует его.
Собирая букет, Винга почувствовала присутствие другого существа. Она быстро распрямилась и внимательно огляделась.
Нет, никого. В лесу все тихо.
Неприятное чувство не оставляло ее.
Винга не имела интуиции «проклятых» или «меченых». Чувствительность выработалась в ней от одинокой жизни в лесу. Это было крайне необходимо.
Но в этот раз все было по-другому.
Девочка не чувствовала присутствия другого существа. Оно как бы посылало ей сигналы своего присутствия.
Лесные звери так себя не ведут. Наоборот, они делают все, чтобы скрыть следы своего присутствия.
Винга осторожно пригнулась и, ухватив козу за рожки, стала медленно уходить с холма, так и не собрав себе букет.
Никто на нее не напал, никто не выдал своего присутствия.
Немного погодя она снова вышла из дому нарвать можжевельника для очага. И снова ее охватила тревога.
На старой лесной вырубке, где она обычно собирала можжевельник, Винга вдруг обнаружила готовую охапку. Можжевельник был красиво уложен на камне — без всякого сомнения именно для нее. Кроме Винги никто не углублялся так далеко в лес за растопкой.
— Мне это совсем не нравится, — девочка повернулась к козе.
И тем не менее она взяла охапку.
Придя домой, она пережила новое потрясение.
На скамье, что она использовала вместо стола, лежала еда. Такого она не видела со дня бегства из Элистранда. Мясо, рыба, яйца, хлеб, творог, домашней варки пиво, пирожные и фрукты. Рядом стоял мешок со всякой всячиной для козы.
— Ну нет! — сквозь сжатые зубы пробормотала Винга. — Меня не проведешь. Вы меня выследили, а теперь пытаетесь втереться в доверие, чтобы затем заманить в ловушку! Тут одна дорожка — в дом мадам Фледен. Если только вы не позаботитесь о том, чтобы я навсегда исчезла из согна. И с лица земли!
Девочка угрюмо посмотрела на еду. Голод терзал ее больше обычного. Руки так и чесались.
Винга взглянула на козу. Улыбнулась.
— Но сначала мы отведаем угощения. Вот тебе мешок. Он твой. Да-да, я серьезно! Жуй, если хочешь!
У Винги всегда теплел голос, когда она разговаривала с козой. Он словно шел волнами.
Она села. У этих двоих был сегодня настоящий праздник.
— Только не пойму, как они вошли сюда, — обратилась она к козе. — Нужно знать, куда ступать, чтобы не обвалились гнилые доски.
Винга потянулась за пирожным. Сначала десерт, остальное потом.
Обе улеглись. Так сытно они давно не наедались.
В эту ночь Винга положила около себя топор. Рука ее всю ночь крепко сжимала топорище.
Все последующие дни игра Винги в кошки-мышки с врагом шла своим чередом.
Она ничего не понимала. Она прекрасно различала любой лесной звук, слышала каждое движение.
Как-то раз она собралась к лесному озеру постирать летние вещи — старое, ставшее чересчур коротким и жавшее в груди платье. Там на трех шестах висело ее корыто. Она нашла это старое корыто в усадьбе. Оно хоть и было ржавым и гадким, зато целым.
На пути к озерцу она задолго почувствовала запах дыма.
Вода в корыте закипала.
— Ну ты подумай! Я как раз подумала о том, чтобы вскипятить воду!
Винга была не на шутку испугана и начала подумывать о том, чтобы переехать куда- нибудь в другое место.
И хоть девочка все время говорила «они», в глубине души она знала, что все это дело рук одного существа. Двое или более не смогли бы укрыться от ее внимательных глаз.
