я знаю, что прошу у Тебя немного, и, наверное, это трусость с моей стороны, обращаться с мольбой к Тебе именно сейчас, когда я не в состоянии сама справиться со всем этим, но моя мольба искренна! Будь добр, сделай для меня одолжение! Прошу Тебя помочь этому человеку остаться в живых. И — если Тебе это угодно — дать и мне возможность вновь увидеть землю, траву, лес, небо и мой любимый дом! Рассказать моим любимым родителям, как много они значат для меня! Приносить им радость, а не только огорчения! Сделать что-то полезное в жизни! Раньше у меня это не получалось. Ах, мне нужно сказать им так много прекрасных слов! Господи! Помоги мне ради них!»
Что-то закачалось у нее перед глазами. В первый момент она дернулась, подумав, что это змея, но потом поняла, что это веревка: грубо сплетенная веревка из ивовых прутьев, разлохмаченная и перевязанная на конце.
«Господи, выдержит ли она?» — покрываясь испариной, подумала Виллему.
И только она собралась спросить об этом, как мужчина крикнул сверху:
— Не трогай ее! Лежи смирно!
Она поняла, что он ищет для ног опору. Потом он крикнул что-то той, что была наверху.
— Осторожнее, — снова произнесла Виллему, — не упадите! Я сама с трудом удерживаю равновесие…
— Я вижу, — дрожащим голосом ответил он. Виллему восхищала его храбрость. — Я обвяжу Вас этой веревкой, фрекен…
«Как же ему это удастся? — подумала она. — Он не дотянется сюда, и я ничем не смогу ему помочь».
После первой же попытки, стоившей ему огромного нервного напряжения, он понял, что это невозможно.
— Обвяжите веревкой мои щиколотки, — сказала Виллему.
Он задумался.
— И поднять Вас за ноги?
— Если это возможно. Я так долго лежу в этом положении, что вся закоченела. А веревка достаточно крепкая?
— Вполне. Только если она соскользнет…
При мысли об этом ей чуть не стало дурно. «Я не должна сейчас терять сознание» — мысленно приказывала она себе.
— Я буду удерживаться пальцами и ступнями ног.
Он усмехнулся. Смех его был безнадежным. Помолчав, он сказал:
— Фрекен, я думаю, что другого выхода нет. И еще я хочу сказать…
— Что?
— Эта береза едва удерживает Вас. Малейшее движение, и…
— Я знаю. Я люблю эту березу.
— Понятно.
Разговаривая, он тщательно обвязывал веревкой ее щиколотки, без конца проверяя крепость огромных тугих узлов из ивовых прутьев.
— У нас только одна веревка, — сказал он. — Я не смогу без нее забраться наверх. Так что мы будем подниматься вместе.
На такой веревке?
— А веревка выдержит?
— Будем уповать на Бога, фрекен, — серьезно произнес он.
— А Ваша жена!.. Она ведь не втащит нас обоих наверх!
— Я попросил ее привести соседей.
— Но ведь там, наверху, никого нет…
— Пока нет. Придется подождать.
У Виллему вырвался тихий стон. Хотя теперь все это не казалось ей таким уж безнадежным. Теперь у нее была связь с миром, она была не одна.
— Как же Вы сами привяжетесь? — крикнула она. — Мне отсюда ничего не видно.
— Я обвязал веревкой грудь, так что я в безопасности. Веревка достаточно длинная. Лишь бы ее хватило для фрекен.
— Спасибо Вам за все! Я надеюсь, Вы понимаете, чем я обязана Вам.
— Я сделаю все, что смогу, — обнадеживающе произнес он.
Они стали ждать.
— Вы отец… Марты? — поинтересовалась Виллему.
— Да.
Ей нечего было больше сказать. Сказать, что она могла бы разделить судьбу его дочери, было бы легкомысленно и бестактно.
Он что-то обдумывал, потом произнес:
— Вы это… сами сделали, фрекен?
— Нет, Боже упаси!
— Как же это получилось?
Он ждал ответа, но она не знала, что сказать. И тут они услышали голоса.
— Наконец-то они пришли! — с облегчением произнес он.
Сверху им кричали и спускали вторую веревку. Виллему затаила дыхание. Ее нервам предстояло большое испытание. Все тело дрожало от нетерпения, когда отец Марты закреплял вторую веревку. Березовые ветви и ствол так царапали ее ноги, что она опасалась, как бы у нее в будущем не остались шрамы.
В будущем?
Она ведь еще не поднялась наверх.
Она снова открыла глаза и снова от кончиков пальцев до самого сердца ее обдало холодом страха при виде водоворота. Она с трудом удерживалась от паники — от того, чтобы броситься в этот омут и тем самым положить всему конец.
Она снова закрыла глаза, и ей стало легче.
Ей крикнули, она ответила — все было в порядке.
И начался необычный подъем.
Виллему никак не решалась покинуть березу, но в конце концов оторвалась от нее. Прошептав «спасибо», она в последний раз обняла руками тонкий ствол, немного протащила его за собой — и береза выпрямилась. А сама она повисла вверх ногами.
Отец Марты придерживал ее за пояс, чтобы уменьшить нагрузку на щиколотки. Но они все же были перегружены, тем более, что она старалась согнуть ступни, чтобы веревка не соскользнула.
Раскачиваясь и поворачиваясь из стороны в сторону, они медленно, рывками, поднимались наверх, ударяясь о скалистый берег и повисая в воздухе. Юбки Виллему теперь не прикрывали ее ноги. Она чувствовала возле своих коленок лицо мужчины, а его барахтающиеся ноги — возле своего лица. Но какое это имело значение теперь? Главное, она поднималась наверх!
Если, конечно, выдержат веревки.
И снова она обратила свои сбивчивые молитвы к Богу, в которого не верила, пока не нуждалась в нем.
Ей хотелось увидеть всех своих близких, сказать им, как много они для нее значат. Она чувствовала тоску по жизни.
Веревки устрашающе трещали.
— Осторожнее! — крикнул отец Марты.
Виллему почувствовала, как чьи-то руки ухватились за ее израненные щиколотки. Другие
