Она проглотила комок, стоявший в горле и подавила в себе «спасибо». Вместо этого она неуверенно сказала:
— Я рада слышать это, Ян.
Голос его звучал смущенно.
— Ты рассердишься, если у меня ничего не получится?
— Но дорогой ты мой, неужели ты думаешь, я не пойму. А это не будет для тебя слишком большое напряжение?
— Постараемся быть осторожными. Но, Тува… если у меня не получится… я все равно смогу сделать так, чтобы тебе было хорошо. Если ты хочешь.
— Спасибо, Ян, — пробормотала она, уткнувшись ему в шею, потому что жутко смутилась. — Давай постараемся, чтобы ты тоже поучаствовал, ладно?
— Сделаем все, что в наших силах, — улыбнулся он. — Но тогда ты должна мне помочь.
— А что мне делать? Понимаешь, опыта у меня маловато.
— Прежде всего, сними майку! И трусики.
— Да, конечно.
Она села на кровати и стала раздеваться, копаясь как трехлетний ребенок. Когда она наконец разделась и с быстротой молнии нырнула под перину, она заметила, что Ян тоже разделся. У нее даже зубы стучали от волнения.
— Ну-ну, — сказал он и обнял ее. — Все будет так хорошо.
У нее вырвался какой-то дрожащий смешок:
— Интересно, кому здесь больше нужна помощь?
— Придется помогать друг другу.
Его руки гладили ее плечи, и она чуть-чуть подвинулась к нему, слишком близко она не смела. Он стянул перину и поцеловал ее в шею. Потом его губы скользнули к ее груди и поцеловали одну.
— О-о-о, — выдохнула Тува, и соски ее тут же затвердели.
Теперь, наверное, моя очередь что-то сделать, подумала она и обвила руками его кудрявую голову. Было приятно дотронуться до его волос, он поднял голову и мог теперь целовать ее снова. На этот раз поцелуй был совсем другим. Настолько другим, что Тува позабыла о том, какая она неловкая, и ответила на него.
До чего же легко я поддалась чужому влиянию, подумала она. Ведь он на самом деле мне совсем чужой, он ужасно болен, но чертовски симпатичен и так привлекателен, что я… что я…
О боже, она внизу стала совсем мокрая. Ой, надеюсь, что он это не заметит, думала она. Нет, какая же я дура. О, дорогие боги и духи, сделайте так, чтобы я все сделала правильно! Чтобы ему было хорошо!
Он что-то прошептал ей. О том, что он еще не может. Не могла бы она помочь немного?
— Но как?
Он осторожно показал ей, что она должна сунуть руку под перину. Взял ее руку и показал дорогу.
Тува глубоко вздохнула. Но, чтобы не обидеть его, сделала то, о чем он просил. И, в конце концов, она же читала эротические книжки! Может ли она осмелиться?
Она сначала ласкала его, а потом сползла чуть ниже и поцеловала в самое чувствительное место. А когда это было сделано и непохоже было, что он имел что-то против, она отважилась прибегнуть к более изобретательной помощи.
Хотя пока это ничего не изменило.
— Не думаю, что что-то получится, Тува.
— Конечно, получится! Не сдавайся!
— Вот! Ложись! Теперь я!
Он лег между ее ног. Она почувствовала его язык и в ужасе отпрянула.
— С реакцией у меня все в порядке, — нервно засмеялась она, когда поняла, что ей нравится то, что он с ней делает.
Ян лег рядом.
— Ты красивая, Тува.
— Я такая бесформенная, ни шеи, ни талии. Да и ноги короткие…
— То, что я чувствую — это мягкая шелковая кожа, упругий живот, великолепное тело. Не буду вдаваться в детали, и этого довольно!
— Ты устал?
— Да нет. Я с удовольствием продолжу. С большим удовольствием.
Она опустила руку вниз и потрогала его.
— О, Ян, кажется, начинает помогать!
— Я же говорил, что ты ужасно привлекательная. Ну, ты… не боишься?
Она снова вздохнула:
— Ты же сам прекрасно видишь, что я хочу! Я не могу это скрывать. Ой, чертова перина, — пробормотала она и сбросила ее на пол. Тува всегда прибегала к крепким выражениям, когда чувствовала себя глупой и неуверенной.
Но, наконец, она ощутила чудесное единение с ним, пока это была только духовная близость. Между ними возникли понимание и нежность. Это было так прекрасно, так восхитительно, что обычно такая решительная Тува едва могла дышать. Совершенно непроизвольно, потому что сейчас она не боялась, она взяла его лицо в ладони:
— О, я так люблю тебя, Ян! Ужасно люблю!
Он не ответил, потому что это была вполне обычная реакция в самый разгар любовного акта, он только нежно посмотрел на нее и улыбнулся. Тува обняла его и сильно прижала к себе. Она была так благодарна, так благодарна ему за то, что он позаботился о ней так сильно, что захотел переспать с ней, она знала, что эта мысль была унизительной, ей следовало бы больше уважать себя. Но, Господи, до чего же он ей нравится, потому что ласков с ней!
Ее охватила глубокая печаль — она ощущала его изможденное тело и знала, что дни его сочтены.
— Ты не должен, Ян, не надо, — рыдала она. Он правильно понял ее. Он очень хорошо знал, о чем она.
— Забудь об этом, Тува! Забудь об этом сейчас! Ради меня!
— Хорошо, я больше не буду об этом, обещаю! Она провела руками вдоль его бедер и ужаснулась: настолько тощими они были.
— Ян, ну неужели ты думаешь, что сможешь? Может, тебе лучше лечь? А я…
Он положил палец ей на губы.
— Позволь мне, по крайней мере, попытаться!
А поскольку она уже возбудилась настолько, что дрожала от желания, то смогла только кивнуть.
Широко раскрыв глаза, она смотрела, как он ложится на нее, она вновь обхватила его руками и дала ему войти в себя. Она уже не притворялась, она чувствовала, что они — одно целое, знала, что ему не может быть неприятна ее преданность. Тува была преисполнена почти религиозного благоговения. Все, что было между ними, ощущалось, как таинство.
Она заметила, что у него вот-вот получится. Прикосновения к ее разгоряченному телу вызывали в ней вибрирующую волну сладострастия, и она изо всех сил старалась лежать смирно.
— Буду очень осторожен, — прошептал он. — И ради тебя, и ради себя.
