привлекала множество туристов. Но в это время года рыбаков почти не было, вода в речке уже покрывалась у берегов тонким слоем льда.
Услышав, что случилось, доктор сразу же дал согласие отправиться туда. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы изменить планы на день и приготовиться к «посещению больного».
Небольшая группа деревенских парней уже ждала его возле лавки. Дети тоже были с ними, и сердца их тревожно бились: что, если они не найдут дорогу к скалам?
Но у них не было повода для беспокойства: подобно Гансу и Грете, они оставили после себя след. Корзины, которые они с таким старанием наполняли мхом, были теперь почти пустыми…
Собравшиеся скептически смотрели на молодого доктора, подошедшего к ним. Что понимал такой молокосос в болезнях? Но, приглядевшись к нему повнимательнее, они заметили, что не такой уж он и юнец. Увидев выражение серьезности и ответственности на его строгом лице, они успокоились. Он был темноволос и хорош собой: четкий профиль, брови вразлет, высокого роста, худощавый.
Поздоровавшись со всеми, он спросил кое-что у детей, которые, волнуясь, отвечали ему дрожащими голосами.
Один из мужчин сказал:
— Это очень любезно с вашей стороны, доктор, что вы идете с нами. Но не могли бы вы сказать, как вас зовут?
— Да, конечно, — ответил доктор, и улыбка на миг смягчила его суровое лицо. — Меня зовут Кристоффер. Кристоффер Вольден из рода Людей Льда. Так идемте же!
2
Сын Малин Кристоффер шел в жизни своим собственным путем.
Его дед Кристер умер в 1893 году, и его вдова Магдалена унаследовала фамильное предприятие, доставшееся им от деда Молина. Государство позаботилось о том, чтобы превратить империю Молина в обычную фирму, но даже при этом кошелек Кристера был туго набит. Когда в 1895 году Магдалена умерла, все, согласно ее завещанию, перешло в руки ее внука Кристоффера, которому в то время исполнился двадцать один год.
Это было значительное наследство, но у юноши были иные планы в жизни. Он не хотел становиться предпринимателем и перебираться в Швецию. Его интересы лежали совершенно в иной сфере.
Он мечтал стать врачом, и родители поддерживали его в этом. Они понимали, в чем было его призвание, и он уже принялся за учебу.
На семейном совете было решено, что отец Кристоффера, Пер Вольден, займется наследством. Ни он, ни Малин не хотели уезжать в Швецию, поэтому они поручили надежным людям управлять предприятием. Со временем они продали все солидному покупателю. Это дало им возможность построить себе новый дом и вложить деньги в другие проекты в Норвегии. У Пера Вольдена появился в жизни новый интерес, для которого он, как он сам полагал, вполне созрел.
Из Швеции к ним пришел объемистый багаж — целый железнодорожный вагон. Это была последняя шведская собственность Людей Льда, и вещей оказалось немало. И еще один сюрприз ожидал их: покидая Швецию, Сага передала все свое имущество Кристеру. В одном из банков имелся счет на ее имя, и этот капитал приносил солидные проценты. Все это, вместе с вещами, переходило в руки ее единственной внучки Ваньи, дочери Ульвара. Разумеется, Марко тоже получил бы свою долю. Но где он теперь? Никто ничего об этом не знал.
Ванья с восторгом приняла наследство. Она была в это время кокетливой одиннадцатилетней девочкой и просто не могла оторвать глаз от красивой мебели и других вещей из бабушкиного дома. Хеннинг позаботился о том, чтобы поставить кое-что из вещей в ее комнату, а остальное положил на хранение. После того, как в 1899 году умер Вильяр, а годом позже — Белинда, Ванья унаследовала их часть дома и смогла обставить ее по своему вкусу. Ей было тогда шестнадцать, и ее пристрастие к покупкам предметов роскоши и одежды превратилось в настоящую манию. В конце концов Хеннингу и Агнете пришлось немного одернуть ее, и она со вздохом призналась, что накупила платьев на несколько лет вперед. Но ей этого было мало, ей хотелось покупать еще и еще!
К этому времени Кристоффер Вольден закончил свое образование.
Теперь он искал себе место в большой больнице в норвежской провинции, считая, что сможет принести там больше пользы, чем находясь в Кристиании, где оседало большинство врачей.
Дела у Кристоффера шли хорошо. Он отправлялся на работу, ощущая в себе стремление помочь людям, и это естественно влекло за собой основательность, серьезность и настойчивость во всем. Он находил время, чтобы разговаривать с пациентами, считая это весомым фактором их выздоровления.
Имя доктора Вольдена произносили с благоговением одинокие старушки, совершенно сбитые с толку в огромном и чуждом им больничном мире, застенчивые юноши со сломанными ногами, стыдящиеся мочиться в банку, знатные господа и дамы, готовые обсуждать собственные истории болезни со всяким, кто желал их слушать.
Что касается личной жизни, то не все у Кристоффера было так просто. Несмотря на то, что он считал самого себя на редкость счастливым человеком, что-то такое заставляло его проводить отпуск в одиночестве на берегу горной речки.
Все началось превосходно. Уже в первый год своего пребывания в Лиллехаммере — там находилась больница — он встретил Лизу-Мерету, молодую даму, сразу очаровавшую его. У нее была прекрасная золотисто-смуглая кожа, чистая и гладкая, словно полированное дерево. Чтобы подчеркнуть открытость лица, она убирала со лба волосы и делала высокую прическу по самой последней моде. Дамы делали из волос валик, лежащий вокруг головы и укрепляли прическу с помощью проволоки или, в случае нужды, с помощью хлебных корок, но мужчины об этом, разумеется, не знали. Все уважающие себя женщины носили тогда такой валик на голове, а шляпу прикалывали специальными булавками. Многие мужчины полагали, что такой булавкой можно заколоть человека.
Лиза-Мерета была дочерью одного из знатных господ города. Если не считать кожи, в ней мало что было красивого, зато в ней был необыкновенный шарм, ослепляющий мужчин. У нее было множество поклонников, но, встретив Кристоффера Вольдена, она ни на кого, кроме него, уже не смотрела.
И Кристоффер был просто счастлив. Лиза-Мерета казалась ему совершенством. Мягкая, приветливая, внимательная, обходительная со всеми, интеллигентная и сообразительная, обладающая чувством юмора и стиля.
У Лизы-Мереты не было нужды использовать в прическе хлебные корки, ей никогда не приходило в голову пользоваться такими негигиеничными средствами. В каждом ее движении чувствовалось достоинство, к тому же мода требовала, чтобы спина у женщин была прямой и стройной. Ей нравилось таскать с собой Кристоффера на вечеринки, часто устраиваемые среди знатной молодежи, и она всегда вела себя безупречно, своей улыбкой очаровывая всех.
В течение восьми месяцев Кристоффер был бесконечно счастлив. Они строили планы на будущее, они встречались, как только у него бывало свободное время. Но это бывало не слишком часто, потому что больница поглощала его целиком и ни о каком нормированном рабочем дне не могло быть и речи.
Но пока он не получил письмо от Ваньи, он не мог понять, что заставляло его временами чувствовать себя не в своей тарелке. Это было самое обычное письмо, в котором говорилось
