больше, чем его отважные воины.
Свет луны был достаточно слаб. На небе был всего лишь полумесяц, на который то и дело набегали облака.
Эти трое понимали, что одни они вряд ли победили бы в этой борьбе. Не помогли бы ни видения, ни колдовское искусство. Встать на колени монстра заставила боль. Он даже не мог сидеть, сполз на сухую траву и вытянулся во всю длину.
— Как глаза? — боязливо спросила Виллему.
— Пошла к черту, — пробормотал он.
Она поводила рукой у него перед глазами. Он спокойно, без каких-либо трудностей, водил взглядом за ее ладонью. Смотрел он зло и подозрительно.
— О, Господи, — пробормотала она.
Ожидая, пока разведут огонь, они слушали завывания ветра, запутавшегося в короткой траве. Вместе с ночью пришел холод, и луна стала ярче светить на небе. Цвет луны менялся в зависимости от плотности и цвета проплывающих мимо облаков.
— Мы не хотим тебе ничего плохого, — снова повторил Никлас.
Существо только фыркнуло, покосившись при этом на Виллему. Про нее нельзя было сказать ничего хорошего.
— Позволь-ка мне посмотреть, чем ты там стреляешь, — попросил Доминик. — Нет, не оружие, его я уже выбросил. Ты пользуешься стрелами?
Чудище скорчило гримасу. Отвечать на подобные вопросы было ниже его достоинства. В то же время он был горд тем, что тоже кое-что умел. Кое-что, чего не могли они. Он вынул из кармана крошечные, толщиной с иглу, стрелы в берестяном футляре.
— Не прикасайся к ним, — предупредил Никлас Доминика. — Они отравлены?
— А ты как думаешь? — фыркнуло чудовище.
— Я не думаю, я спрашиваю, — спокойно ответил Никлас.
— Черт побери, естественно, они отравлены!
— Что ты говоришь! Как интересно! А откуда у тебя яд?
— Это тебя не касается.
— Кто научил тебя говорить? — неожиданно спросил Доминик. — Явно, что некультурный человек.
В ответ монстр только фыркнул. Никлас продолжил:
— В моей коллекции тоже есть отравленные стрелы. В коллекции Людей Льда. Надо иметь хорошие знания, чтобы смешать нужные травы и получить яд. Кто научил тебя?
— Колдунья. Ведьма одна.
— Из этой долины? — быстро отреагировала Виллему.
— Да. И что дальше?
Ханна? Могла ли его научить ведьма Ханна? Да нет, глупости. Она умерла лет сто назад!
Но кто он сам? Сколько он уже живет на этом свете? Может, он уже был во времена Ханны? Но о нем никогда никто не упоминал…
— А как ее зовут? Ту, кто научила тебя говорить?
— А черт ее знает! Да она уж давно померла. Я сам убил ее.
— Ни минуты не сомневаюсь. А вот и Элиса, — обрадовалась Виллему.
Факел осветил небо, постепенно приближаясь к вересковой пустоши. За ним тянулся шлейф дыма. Скоро показалось любопытное лицо Элисы.
— Ну как? — шепнула она, во все глаза уставясь на чудовище. — Здравствуй, меня зовут Элиса.
«Боже мой, — подумали все трое. — Да она совсем не боится! А ей казалось, что оно красиво! Но теперь она наверняка ужаснется».
Ничего подобного! Элиса очень встревожилась за состояние незнакомца и попросила у герра Никласа позволения помочь ему.
Что он думал о вновь пришедшей, было ясно всем. В его взгляде читалось недоверие и яд.
— Держи факел, Виллему, — скомандовал Никлас. — Но, ради Бога, не лишай нас волос.
Виллему старалась изо всех сил, но держать факел ровно было непросто. Все склонили головы над источающим злобу, легко возбудимым чудовищем.
— Ну-ка, подвиньтесь, — не вытерпел Никлас. — Теперь лучше. Откуда идет воспалительный процесс? Из какой раны?
Монстр вряд ли мог ответить на этот вопрос. Виллему пыталась как можно лучше рассмотреть его, но в неверном свете факела, постоянно отбрасывающим тени в разные стороны, трудно было что-либо рассмотреть. Волосы прилипли к коже. Он еле переносил боль. Вот и все, что она смогла заметить. Хоть что-то человеческое было ему не чуждо.
Осматривая одежду, Никлас заметил, что куртка из плотной кожи на одном плече была вся в запекшейся крови. Осторожно, стараясь не причинять боли, он отогнул кожу.
— О Господи, — только и сказал Никлас. — Ужасно. Принесите воды.
— Знаете, когда я шла сюда, то заметила небольшой ручеек, — поторопилась вставить Элиса. — Я могу принести воды в моей бутылке, все равно она пуста, воду я давно выпила.
— Отлично.
Чудовище исподлобья следило за работой Никласа. Голос его был полон боли:
— И это твое лекарское искусство? Промыть раны я могу и сам. Вода еще никогда никому не помогала.
— Не скажи, — добродушно заметил Никлас. — Сначала я должен осмотреть раны. А для этого их надо сначала промыть. А вот мыться ты не любишь. Или я не прав?
Чудовище, скорее всего, не поняло язвительность замечания.
Элиса бежала так, что вода выплескивалась из бутылки. Увидев рану, она воскликнула самым сострадательным в мире голосом:
— Ой, ведь тебе же, наверно, так больно!
Монстр только злобно зашипел.
Горы вокруг них казались огромными. Виллему это тяготило. А вообще она была взволнована, мрачна. Руки дрожали. Слишком тяжело давалась ей борьба с чудовищем. И слишком много удивительного пришлось увидеть за этот вечер.
«Жизнь в Мёрбю текла так размеренно. Я стала слишком избалована, забыла про мечты моей юности. Вон Элиса, например. Как естественно она себя ведет».
Да, ей не пришлось видеть и пережить то, что пережила Виллему. Элиса пережидала в безопасном месте.
— Сейчас будет жечь, — предупредил Никлас своего пациента. — Надеюсь, ты можешь немного потерпеть. Мне бы не хотелось, чтоб ты отомстил мне потом так, как ты привык.
Из глотки чудовища вырвалось несколько звуков. Их можно было расценить как предупреждение. До него дошел легкий сарказм лекаря.
Никлас решил больше не дразнить его.
Доминик подавал лекарства и бинт. Никлас осторожно промыл ужасную рану. Чудовище не издало ни звука, но во взгляде его ясно читалась ненависть, бессильная ярость, унижение оттого, что ему приходится лежать и быть зависимым от людей.
На всякий случай сундучок с лекарствами держали подальше от монстра. В данный момент он вряд ли был способен на какие-либо действия. Но все знали, что он очень хотел заполучить сундучок. А его действия трудно было предсказать. Даже Доминик не всегда мог следовать за его мыслями.
