опасался, как бы она не уснула?
Прошла минута, другая, наконец Тува глубоко вздохнула.
— Сейчас все иначе.
— Слава богу, — пробормотал он. — Что ты видишь?
— Почти что ничего. — Она слегка улыбнулась. — Потому что здесь чертовски темно. Да еще воняет!
— Чем же?
— Все пропахло дымом от открытого очага, а бревенчатые стены почернели от копоти. Здесь находится еще кто-то. Какой-то… старик?
— А кто ты сама? Сколько тебе лет?
— Много, — ответила она хриплым шепотом. — Я древняя старуха. Вдобавок одинокая.
— Но ты же только что сказала, что там есть кто-то еще?
— Да. И он, и я одиноки.
— Это твой муж?
Тува засмеялась дребезжащим смешком.
— Мой муж? Что за чушь! Это мой племянник.
— Твой
— Дед, не мели чепухи, — все тем же голосом ответила Тува. — У меня на это нет времени. Я…
Вдруг она отчаянно задохнулась. Что-то подхватило ее и потащило вниз, в головокружительную бездну.
Она вскрикнула. Громко, страшно, душераздирающе.
— Да что же это… Тува? — закричал доктор Сёренсен. — Фрекен Бринк?
Он побледнел.
— Боже мой, она от меня ускользает! Я потерял контроль над моей пациенткой. Такого со мной еще не случалось… О, господи! Что же мне делать? Проснитесь! Проснитесь!
Дипломированный доктор напрочь потерял самообладание и забыл о том, что пациента надо будить осторожно, не торопясь.
Впрочем, Тува не вслушивалась. Она чувствовала, как ее трясут, окликают по имени, но все это словно бы не имело к ней отношения.
Доктору показалось, что в комнате стало гораздо темнее. Как будто сюда прокралось что-то зловещее, из давно минувшего прошлого, и расползлось по углам, и затаилось, и стережет.
Вглядевшись в свою пациентку, доктор попятился.
Лежавшая на диване девушка, медленно открыла глаза.
Лицо ее изменилось. Совсем немного, но тем не менее зримо. Оно чуть увяло, приобрело более злое выражение, в уголках неожиданно ввалившегося рта зазмеилась выжидательная усмешка. Тут глаза у нее закрылись, и она опять впала в транс.
— Тува, — пробормотал Сёренсен. Девушка заговорила. Голос ее изменился до неузнаваемости.
— Я Ханна, — произнес этот новый, жуткий голос. — Колдунья Ханна. Наконец-то мне удалось воплотиться заново. Раз за разом меня душили, едва я успевала родиться. Я долго, долго ждала. Но вот — двадцать два года назад — родилась Тува, и я освободилась из плена. Да, я Ханна, родственница Гримара. Туве не довелось быть никем иным, я ее единственное воплощение с той поры, когда я прозябала в долине Людей Льда. Меня радует, что она пошла по моим стопам.
— Нет, нет, — выдохнула Тува, вернее, та малость, что осталась от ее «я».
Однако протест этот прозвучал очень робко и ни к чему не привел.
7
В комнате стало еще темнее, еще таинственнее. Доктор Сёренсен потрясение взирал на лежащую перед ним девушку, превратившуюся на его глазах в некое незнакомое существо. Пометавшись из стороны в сторону, он бросился звонить своему единственному коллеге в Осло. Тува осталась одна. Уставив в потолок сияющие глаза, она экстатически зашептала все тем же, старческим голосом, который никак не мог принадлежать молоденькой девушке:
— В Долине Людей Льда зарыт горшок. Я знаю, что он там, хотя я его так и не отыскала. Его надежно охраняет дух нашего повелителя. Зато мне известно, как пробраться к кувшину с Водой Зла. Путь к нему длинен. Его можно назвать окольным путем.
Тува лежала тихо. Прислушивалась к себе.
Снова раздался хриплый шепот, шепот Ханны:
— Мне бы добыть всего лишь каплю этой воды. Тогда мне откроются все страшные тайны мира. И я стану сильнее всех колдуний на свете. Я — в образе Тувы — стану достойным вассалом нашего повелителя. Надо найти истоки. Надо проследить путь Тенгеля Злого обратно во времени — узнать, кто были его отец и мать, что зачали и родили его, этого державного повелителя зла. У Тенгеля Злого нет уязвимых мест. Иначе бы ему никогда не найти тот источник. Но кто знает, может быть, уязвимое место есть у его отца. На нем могут отозваться отцовские злодеяния. Или лучше сказать —
И снова раздался дребезжащий смех, тот самый смех, что несколько столетий назад так напугал в долине Людей Льда Силье.
Голос продолжал:
— Если я дознаюсь до этого, тогда, быть может, я смогу пробраться мимо его духа в долине Людей Льда. И это знание даст мне возможность на мгновенье усыпить его дух. И я отопью каплю Воды Зла. Большего мне не надо. Больше я и не смогу выпить, ибо я не проходила через трудные испытания в пещерах жизни.
Да! Так я и сделаю.
Я ждала этого сотни лет. Ждала своего возрождения. И вот это произошло…
Мирно улыбнувшись, Тува смежила веки.
В комнату вернулся доктор Сёренсен, нервно бормоча на ходу: «Его нет дома, что же мне делать?»
Тува тут же села на диване, вид у нее был свежий и бодрый.
— Я что, уснула? — весело спросила она. — У меня были довольно странные ощущения!
Доктор почувствовал себя так, как будто бы гора свалилась у него с плеч.
— Слава тебе господи, ты снова в форме.
— А что такое?
— Э-э-э… ты помнишь все, что произошло?
— Произошло? Что-то такое припоминаю. По-моему, я в прошлой жизни так никем и не стала. Каждый раз оказывалась мертворожденной, — не сморгнув глазом соврала Тува, ибо она не хотела говорить о последнем воплощении, о Ханне.
Доктор явно обрадовался тому, что она не сказала больше.
— Да, что касается прошлых жизней, то у тебя ничего не вышло, — храбро соврал он в ответ. — Я весьма сожалею.
— Ничего страшного, — заверила его Тува и быстро с ним распрощалась.
Доктор Сёренсен закрыл за ней дверь со вздохом невыразимого облегчения.
В тот день Тува не вернулась домой, она же предупредила мать, что ее не будет несколько дней. Сейчас это оказалось как нельзя кстати.
Она загорелась желанием отыскать корни Тенгеля Злого. Было ли это собственным ее
