Грипу, — колебался между желанием оставить Сёльве у себя в Гростенсхольме и отпустить его посмотреть Вену. Такая поездка могла бы оказаться настоящим приключением в жизни одаренного юноши.
В конце концов проблему решил сам Сёльве.
— Мы же не собираемся к бабушке до начала лета. Кто говорит, что я останусь в Вене на веки вечные? Я вполне могу вернуться домой к поездке в Норвегию!
У всех вырвался вздох облегчения. Так все и решилось. Несмотря на слабое финансовое положение семьи, Сёльве разрешили ехать в Вену. Его мать, естественно, немного поплакала, боясь, что больше никогда не увидит сына, но Даниэль успокоил ее тем, что Вена — это не варварский город. Напротив, венцы наверняка смотрят на Швецию и Норвегию как на что-то дикое и некультурное, что-то примитивное, расположенное где-то далеко на краю света.
Вот этого его жена понять никак не могла. Всем ведь известно, что Швеция — это центр Земли!
В день отъезда Сёльве пришел к отцу. Он боялся, что Даниэль заметит, как он взволнован.
— Отец, — сказал он и прокашлялся, чтобы скрыть дрожь в голосе. Не от предчувствия расставания, а от того, что он собирался сейчас сказать. — Отец, у меня к Вам большая просьба…
— Так что ты хочешь, сынок? — по-доброму спросил Даниэль.
— Мне так хочется иметь с собой талисман, когда я отправлюсь в чужую страну.
— Талисман? Что ты имеешь в виду?
Сёльве пришлось снова прокашляться.
— Мандрагору, отец. С ней я буду в безопасности.
Он спрятал руки за спину, чтобы отец не заметил, как они тряслись. В нем билось возбуждение. Мандрагора, волшебный корень, самое желанное из всех сокровищ Людей Льда!
Даниэль задумался. Такую просьбу было трудно исполнить.
— Но ведь ты, Сёльве, знаешь, что мандрагора принадлежит мне. Она со мной с момента рождения, даже с момента зачатия. Это ее надо благодарить за то, что я вообще появился на свет. Она живет пока рядом со мной, и она всегда защищала меня. Правда, в последние годы я ей не очень-то и пользовался, ведь наши дела и без того шли хорошо. Но имею ли я право расстаться с ней?..
— Но однажды Вам все равно придется это сделать, отец, — сказал Сёльве очень тихим голосом. — А кто Вам ближе, чем Ваш сын?
Даниэль кивнул.
— Ты прав, я не буду жить вечно. Но это странная… вещица. Хотя надо бы говорить «творение»! Если ей что-то не нравится, она показывает это сразу.
— Так давайте проверим, — сказал Сёльве, скрывая нетерпение.
Даниэль в задумчивости посмотрел на сына, которому пришлось опустить глаза.
— Ты ведь всего лишь обычный человек, Сёльве, — сказал он, не подозревая, как далек от истины в этот момент. — С другой стороны, и я такой же. Мандрагора досталась мне, чтобы я добрался до Ширы и помог ей осилить путь. Это хороший талисман, Сёльве. Он сражается с Тенгелем Злым, который не смог носить его сам. Ну что ж, давай попробуем! Если ты не тот человек, мы сразу заметим. Тогда мандрагора извернется и уколет тебя в руку, как когтями.
— А если я тот человек? — Сёльве от волнения с трудом выговаривал слова. Даниэль улыбнулся.
— Тогда мандрагора спокойно уляжется на твоей груди, словно это ее дом.
— Так дайте мне попробовать!
В конце концов Даниэль сдался.
— Ну ладно, пойдем со мной!
Они зашли в спальню, а за ней оказалась маленькая комнатенка, о существовании которой Сёльве не подозревал. Отец зашел туда один и сразу же вышел с большой гротескной вещью в руке.
Мандрагора! Сёльве начал дрожать всем телом и с трудом подавил желание вырвать ее из рук отца. Даниэль мягко погладил ее, как будто это был маленький звереныш.
Так вот она какая. Как кукла или, скорее, как живое существо. Цветок-висельник — Сёльве стало так трудно дышать, что казалось, он упадет в обморок. Он нетерпеливо ждал, пока отец медленно надевал ему через голову цепь.
«Боже мой! А ведь может случиться что угодно, — подумал Сёльве. — У этой штуки огромная сила. Мощное заклятие. С ним он сможет творить чудеса!»
Какие чудеса, Сёльве не задумывался. Но он имел в виду чудеса во благо зла!
Мандрагора медленно осела вокруг его шеи. Сёльве распахнул рубашку, его грудь была обнажена. Мандрагора оказалась большой, гораздо больше, чем он мог представить себе, сколько же она должна весить!
И вот она легла на шею. Прижалась к коже.
— Как она чувствуется, Сёльве? — спросил отец напряженно.
Юноша был разочарован.
— Как будто… мертвая, отец. Тяжелая и мертвая. Как будто в ней нет никакой жизни!
— Тогда давай ее снимем!
— Нет! — почти закричал Сёльве и оттолкнул уже поднятые руки отца. — Нет, она наверняка не мертва. И она не делает ничего, что было бы мне неприятно, отец. Нельзя сказать, что я ей не нравлюсь.
— Давай смотреть правде в глаза, Сёльве! Ты ничего для нее не значишь. Хотя с другой стороны, она тебя и не отвергает. Может быть, ты… Нет, дай-ка я сам ее испытаю. Тогда мы увидим разницу!
Невольно противясь, как будто у него отнимали его собственную жизнь, Сёльве позволил снять с себя мандрагору и помог надеть ее вокруг шеи отца.
— Ну и что? — спросил сын, когда тишина стала невыносимой.
— Странно, но мне она тоже кажется мертвой.
— Ну что ж, тогда…
— Может быть, ее предназначение исчерпано? Когда Шира вернулась к источнику жизни? Может быть, теперь это самый обычный корень семейства мандрагоры?
— Так тогда я тем более могу взять ее, не так ли, отец? На память?
— Не знаю, сынок. Она была такой тяжелой и мертвой. Мертвее, чем был бы обычный окаменевший корень. Я думаю, в ней по-прежнему есть волшебная сила. Только я не пойму ее, не пойму, что это значит. Сёльве, неужели мы и правда решимся?..
— А может, она просто отдыхает здесь, в Шенэсе, пока все так тихо и спокойно, — усердно возразил Сёльве, перескакивая через слова. Он не должен был лишиться мандрагоры сейчас, когда она уже почти принадлежала ему, ему не надо было говорить, что она мертва. — Может быть, она снова вернется к жизни, как только я окажусь в опасности?
— Я не знаю, Сёльве, я не знаю.
Даниэля забавляло неистовство сына. Конечно, и для него в этом возрасте мандрагора была занимательной штукой, но она не предназначалась для игр.
— Пожалуйста, отец!
Дети Даниэля хорошо овладели искусством обводить его вокруг пальца. Он женился очень поздно, на этом настояла, собственно говоря, его семья. Он выбрал даму из приличного рода, тоже немолодых лет. Брак начинался как классическое предприятие по расчету. Но с
