– Не сердитесь. Оставайтесь здесь. Устраивайтесь. Отдохните.
– Чтобы вы следили за мной, мысленно снимая меня? Чтобы вы превратили каждую мою фразу в диалог? Я хочу уехать от вас сейчас же.
И я повернулась к Сэму.
– …Пожалуйста, позвоните сейчас же на вертолетную площадку в Санто-Доминго. Вызовите вертолет. Мне необходимо уехать отсюда. И вы должны мне заплатить.
Эта фраза вырвалась почти помимо моей воли.
– Как вам платить? – спросил Сэм озадаченно.
– Заплатить за сценарий, который вы собираетесь сделать из моей жизни.
Я не представляла, сколько денег следовало потребовать. Я не знала, сколько стоит человеческая жизнь, сколько стоит прожитое, сколько стоит чувство, молодость, непосредственность, мои восклицания, унижение…
– Сто тысяч наличными.
Я произнесла сумму, как это делают в вестернах. Мне казалось, что я в кино. С почти высохшими волосами, устроившаяся в тени, я казалась себе совсем крохотной перед этими акулами. Я торговала своей жизнью. Они должны были дать мне деньги, а с этими деньгами я куплю себе квартиру, а с квартирой я устрою себе новую жизнь. Жизнь за жизнь. Надо, чтобы они заплатили.
– Сто тысяч! – воскликнул Сэм. – Да она сумасшедшая!..
Грегори молчаливо ждал, съежившись в кресле. Джереми внимательно посмотрел на меня и произнес:
– А что, если бы вам остаться еще на одну неделю, чтобы завершить комедию…
– Ни в коем случае…
Хелен обратилась к Сэму:
– Вы должны платить, это ясно… Эта малышка не упала с неба с последним дождем. Мне кажется, что она настроена воинственно. Вы нам говорили о каком-то беззащитном, уязвимом существе.
Гарри произнес:
– Это новое поколение. Ты понимаешь, Сэм. Это так… Нельзя делать с людьми, что угодно. Они нами больше не восхищаются, как это было каких-то десять лет назад. И даже если они восхищаются, они выходят сухими из воды. Они требуют обоснования нашего существования. Это непосредственное влияние кино и телевидения. Всей информации, которая идет о нас. Теперь известно почти все о съемке фильма. Раньше это было тайной. Сегодня люди следят за бюджетом, им известны цифры…
Именно Грегори прекратил наш спор.
– Сэм, на твоем месте – я бы не спорил. Нам нечем гордиться в этом деле.
Рональд грыз ногти. Джереми произнес:
– Поговорим о цене.
Я повторила, глядя себе под ноги:
– Сто тысяч долларов. Сэм вымаливал:
– Пятьдесят.
– Сто!
Я не могла поверить, что я осмелилась. Что я теряла?.. Они слабели на глазах. Особенно мой любовник, у которого вместо сердца был таксометр. Калькулятор чувства. Я согласилась на их предложение с семьюдесятью пятью тысячами долларов наличными. У меня никогда не было полного доверия к чекам. По курсу доллара во Франции мне с лихвой хватило бы на покупку квартиры.
– Однажды я приеду в Париж, чтобы тебя повидать, – сказал Грегори. – Я действительно привязался к тебе. Ты девушка щедрая, великодушная, бескорыстная… Я никогда не забуду тебя, Лори.
– До свидания, Грегори…
У меня сдавило горло от волнения. Я их ненавидела, я их любила.
– Прощай, Грегори.
Этот подлец чуть не сделал мне больно.
Глава 9
Я ПРИБЫЛА в Руасси с головной болью от похмелья. Летела первым классом, утоляя жажду шампанским.
Деньги несла в сумке на ремешке. Три чемодана были набиты одеждой, на запястье был пристегнут браслет. Часы мне показывали золотое время, а кольцо без гравировки – на отсутствие голубой крови.
В полукошмарах этой никогда не ведомой роскоши я не переставала строить планы относительно своего будущего. В эти моменты прозрения я отмечала, что в итоге все складывалось благополучно для меня. У меня не было основания считать себя несчастной. Я была лишь унижена. Достаточно, чтобы от волнения лицо краснело каждый раз, когда я переживала сцену у бассейна. Я думала о полуиронических и полувосхищенных замечаниях отца и сочувственном молчании мамы. Где она могла быть? Наверно, уже в Париже? В ожидании моего возвращения. Я возвращалась с янтарным ожерельем и с любовью к ней.
Терзаемая головной болью, я с облегчением покинула самолет. Не думая больше о своем будущем, я неслась в людском потоке по движущимся дорожкам. Парижанка по рождению, выросшая в бетонном
