– Ужасно, – воскликнул он, широко улыбаясь.
Согнувшись под тяжестью моих книг, он открыл входную дверь. Мы вошли в крошечный подъезд, стена которого была увешана почтовыми ящиками из покоробившегося металла, как в доме, где жила мама… Жильцам приходилось их взламывать, чтобы извлечь из них почту. Я обратила внимание на объявление, обещавшее прибытие экс-терминатора.
– Дирк?
– Да?
– Что собираются истреблять в этом доме? Он бросил близорукий взгляд на стену.
– Все, что двигается. На входной двери здесь иногда бегают тараканы.
Мое отвращение к насекомым граничило со смешным. «Они меньше тебя», – повторял Марк Я отвечала с возмущением: «Скорпионы тоже меньше меня. Пауки тоже. Сороконожки…»
Дирк искал в заднем кармане джинсов ключ, который был, несомненно, плоским.
– Вот он, – сказал он обрадованно.
И подбросил этот драгоценный предмет в воздух, чтобы его поймать. Номер, который удается только в кино. Ключ упал на пол.
– I am sorry.
И мы вынуждены были искать его, ползая на четвереньках, этот заветный ключик. Наконец я его обнаружила под затянутым паутиной слоем грязи, состоящей из почти прозрачной штукатурки и крыльев насекомых. В этом роскошном музее жирной пыли я нашла даже прекрасные формы. Шведские светлые волосы Дирка были собраны в конский хвост и скреплены резинкой на затылке. Ему удалось открыть вторую дверь.
– Входите. Мы поднимаемся на четвертый этаж. Вы давно знакомы с Элеонорой, по-видимому, – сказал он. – Шикарная девица. Радушная. Она никому не отказывает. Бывает, что у нее ночуют вчетвером или вшестером.
На лестничной площадке четвертого этажа находились три двери. Две из них принадлежат Элеоноре, а третья – соседу, объяснил мне Дирк Мы вошли в квартиру Элеоноры и сразу же оказались в гостиной, стены которой с одной стороны были выкрашены в красный цвет, а с другой – в серый, там и сям висели плакаты и репродукции. Потертая мебель и спертый воздух.
– Кондиционер поврежден?
– Его нет. Элеонора переехала в эту квартиру год тому назад… Ей пришлось истратить кучу денег, чтобы сделать косметический ремонт.
Я подошла к окну, открыла его. Жара с улицы тотчас наполнила квартиру. Из окна были видны малюсенькие садики между домами с засаленными стенами.
– Вы видите там черное здание, – указал Дирк. – Оно сгорело несколько месяцев назад. Там жили бездомные и бомжи. Две недели тому назад из окна этого дома выпал какой-то тип. Так говорят. Но точно неизвестно.
Я оглядывалась вокруг. Надо было приготовить себе нору. Чтобы устроиться. Чтобы воспользоваться этим приютом, не тратя денег. Я должна была справиться с непреодолимым желанием бежать отсюда. Огромный диван был засален, изношенные кресла со сплющенными подушками на сиденьях, словно блинчики, начиненные пылью.
– Вы можете пользоваться пишущей машинкой Элеоноры… Вы работаете над диссертацией, не так ли?
Неужели я сказала Элеоноре эту чушь? Я не могла припомнить.
– Мне бы хотелось также немного развлечься.
– Ах, так? – удивился Дирк. – Вы выбрали наихудшее время. С завтрашнего дня пополудни Манхэттен опустеет. Это самый продолжительный уикенд года. Воскресенье 4 июля – День независимости. У вас нет приятельницы, которая живет за городом?
– Нет. Никого. Он присвистнул.
– Это будет совсем невесело. Давайте посмотрим остальную часть квартиры. – Он раскрывал двери, я шла за ним. Заметила одну из спален. Окно было закрыто, портьеры опущены, кровать не убрана.
– Возможно, другая спальня, с другой стороны, в порядке, – объяснил Дирк. – Но это не факт. У Элеоноры не было времени, чтобы этим заниматься. К тому же каждый гость относит свое грязное белье в стирку перед отъездом, оплачивает и оставляет квитанцию на столе гостиной. Всегда есть смена белья.
Мне было не по себе.
– Дирк, вы еще живете здесь?
– Нет, я уезжаю. Меня здесь больше нет. – Он рассмеялся. – Вы неудачно выбрали время…
– Я путешествую, когда мой лицей закрыт. Я преподаю английский.
Он невозмутимо продолжил:
– К сожалению, летом Нью-Йорк неприветлив. Но с деньгами, с большими деньгами, можно устроиться. Вы хорошо знаете Нью-Йорк, сказала мне Элеонора… Вы это хорошо знаете… Здесь деньги делают счастье.
Затем он мне показал ванную комнату, покрашенную в сине-фиолетовый цвет. Зато кухня была серой.
Я удивилась.
– Все серо…
