то по-испански. Я знала лишь обрывки слов: «линда» «corrazon». «Corrazon!» – я показала на сердце. Я им предлагала свое «Corrazon». Я была вовсе не белой иностранкой из Европы, глупой, растроганной. Я была из их мира. Я признавала с горечью, что необходимо много денег, чтобы иметь простые радости. Разве могла бы я приехать в Санто-Доминго и оказаться на этом пляже, не познакомившись с Грегори?
Ветерок дул с морей, омывающих Карибские острова, и подсушивал мою кожу. Под звуки меренги я возвращалась к Грегори, он ждал меня на пляже с махровым полотенцем, на котором была вышита монограмма отеля.
– Я не хочу тебя слишком торопить, но лучше вернуться в гостиницу. Там великолепный бассейн… Ты можешь купаться, сколько тебе захочется.
«Бассейн? На берегу уникального моря говорить мне о бассейне. Ах, эти богатые…»
– Мне хотелось бы кокоса, Грегори, пожалуйста. Послушно он пошел покупать кокосовые орехи.
И, вложив мне в каждую руку по ореху, сказал:
– Ты будешь пить в дороге.
У него была пачка соломинок в машине. Он вставил соломинки в мои орехи, вскрытые продавцом.
– Если ты хочешь кусочки льда в твои орехи…
– Я не хочу.
– Тогда одевайся.
– Выключи лучше кондиционер.
Он осторожно вел машину. Я выпила первый орех. За второй я даже не собиралась приниматься, так я насытилась первым. Мы прибыли в гостиницу к пяти часам, я прошла через холл босая, мое платье прилипло к моему слегка влажному купальнику, следом шел Грегори. Вернувшись в номер, я надолго погрузилась в ванну. Услышала, что стучат в дверь. Выйдя из ванной комнаты, обнаружила Грегори среди множества картонных коробок.
– Что это такое?
– Подарки для тебя.
Он явно переборщил. На левой руке я носила браслет из массивного золота. Он мне уже подарил часы и кольцо. Что же он хотел мне еще подарить? Грегори проявлял похвальное усердие, осыпая меня подарками.
– Я заказал шампанское…
Мы ждали официанта, как будто он нес аптечку для оказания первой помощи, уповая на то, что шампанское поможет нам прийти в себя. Бутылка открывалась в нашем присутствии. Мне чужд любой ритуал. Тем не менее я делала вид, что оценила этот церемониал раскупоривания бутылки с неподатливой пробкой. Наконец я могла посмотреть подарки.
– Все это для меня?
– Отправим обратно то, что тебе не понравится.
– Итак, богатый мужчина хочет превратить в женщину-вещь парижскую интелло.
– Что такое «интелло»? – спросил он.
– Животное, живущее в парижских джунглях. Оно кусается, если ему слишком долго потворствовать. Ему нравятся инсценировки самолюбования. И именно тут его слабое место.
– Ты только что сказала слово, которое трудно понять.
– Тем хуже… Ты мне поможешь распаковать подарки?
Мое полотенце развязалось, я оказалась голой с фужером шампанского в руке. Деликатная ситуация для бывшей революционерки.
– Ты красива, – сказал он. – Невозможно представить совершенство твоего тела, когда ты одета. – Он подошел и обнял меня.
Я попыталась его остановить.
– Тебе хочется заняться любовью?
– Да.
– Чтобы потом испытывать угрызения совести?
– Угрызения совести?
– Ты темнеешь от угрызений как трубочист.
– Ты за мной наблюдаешь?
– Это видно и так.
– Ты безжалостна.
– Возможно.
У меня не было больше проблем с весом. Поэтому я продолжала расхаживать голой. Он отправился под душ, чтобы смыть свои грехи и запах шампанского. Я вскрыла первую картонку. Я обнаружила сверкающее вечернее платье черного цвета, усеянное красными и серебристыми чешуйками. Грегори вернулся.
– Телефон.
– Что телефон?
