– Эта усадьба моя по праву наследования. Рога сцепились снова.
– Они убили твоего отца за то, что он защищал ее. Пытаясь обороняться, Франц сказал:
– У него был сын. А у меня еще нет. Нападавший отступил, но тут же предпринял новую атаку:
– И хорошо. Он не смог бы гордиться своим отцом.
– Я сделал все, что должен был сделать.
– Ты должен сделать больше.
– Это бесполезно. Мы не можем победить.
– Они не должны победить. Ты хочешь, чтобы это было на твоей совести?
Последний отчаянный удар рогов.
– А ты возьмешь на свою совесть новые смерти?
– Лучше это, чем гибель целого народа. – Они схватились намертво, и более сильный тащил проигравшего, бока побежденного вздымались. – Мы выезжаем сегодня вечером с фермы Гробелаара. Садись, поедим и отправимся в путь.
Пит указал на стул, на который присаживался до этого Франц. Тот невидящим взглядом уставился на стул, потом сел. Хетта увидела его лицо и разрыдалась.
– Нет… нет! – Она повернулась, подошла к деду и схватила его за руки: – Возвращение туда убьет его.
Взгляд старика остекленел.
– Господь говорил с ним. Вот что это значит. Спор закончился. Хетта переживала поражение так же молча, как и ее брат. Он съел все, что она подала, потом собрал вещи. Когда он уже уходил, на один короткий миг их глаза встретились, и он сказал ей одну очень странную вещь, но так, чтобы не слышали другие. Упа благословил его и ободряюще улыбнулся, но глаза его были влажны, когда, постояв на пороге, он вернулся в дом.
Еще долгое время, после того как всадники скрылись из виду, Хетта стояла в дверях. Пит сказал ей, что скоро появится здесь, чтобы укрыться и передохнуть, но не эти слова, а фраза брата наполнила ее сердце такой печалью. «Если у тебя когда-нибудь будут сыновья, помяни им меня добрым словом».
Ледисмит оправился от разрушений невероятно быстро. За считанные дни дома и магазины приняли свой прежний облик, сады были очищены, а потери в них восполнены новыми растениями. Ограды были заново выкрашены белой краской, причем расходовали ее в огромных количествах, ямы на дорогах засыпаны, в школах возобновились занятия, а на рынке не было недостатка в товарах. Мужское население города с надеждой на лучшее возвращалось к своим занятиям, женщины заполонили улицы, щеголяя новыми платьями и шалями, слухи и сплетни распространялись как и прежде. Поскольку численность гарнизона увеличилась на несколько тысяч военных, множились увлечения, романы и разбитые сердца. В глазах женщин Ледисмита эти мужчины были настоящими героями.
Сэр Рэдверс Баллер оставался на своем посту в продолжение двух месяцев, в то время как генерал Робертс, прибыв из Англии во главе крупных сил, совершал переход прямо на Блумфонштейн, тесня буров на север. Но уже сейчас было совершенно ясно, что небольшие отряды их солдат остались в Натале и были полны решимости досаждать врагу при каждом удобном случае. Понимая, какое огромное количество солдат зависит от складов с боеприпасами и продовольствием, которое к тому же нужно было доставлять по всей стране по железной дороге из Дурбана и Кейптауна, летучие диверсионные отряды сосредоточили свое внимание на железной дороге. Только таким образом они могли нанести англичанам наибольший урон.
Именно о железной дороге думала Джудит, идя по городу майским утром. Но не войска и снаряжение занимали ее мысли. Она получила письмо от своей матери, в котором та умоляла ее как можно скорее вернуться в Англию. Она сделалась совершенно больной, беспокоясь из-за осады. Кроме того, она пространно писала о тетке Джудит, вверившей себя заботам одного «лица», с которым так опрометчиво заключила союз, и о дочернем долге Джудит как о первейшем в ее жизни. Еще следовало мелодраматическое упоминание о разорванной помолвке, завершающееся советом поскорее уехать, пока ее репутации не нанесен непоправимый ущерб. Правда, не говорилось, каким образом этот ущерб мог быть нанесен.
Если бы она действительно считала, что миссис Берли срочно нуждается в ее присутствии, Джудит немедленно села бы на один из регулярно курсирующих пароходов. Но письмо лишь утвердило ее во мнении, что пожилая дама переживает один из приступов жалости к самой себе. И потом, Джудит вовсе не хотела уезжать. А решение ее тети остаться с полковником и пойти с ним под венец, как только позволит ее здоровье, делало присутствие Джудит в Ледисмите оправданным. Воображая, как армейский капеллан будет совершать церемонию, Джудит не могла не помечтать и о своем соединении с Алексом.
Она так глубоко задумалась, что чуть не столкнулась с каким-то человеком, только что вышедшим из магазина. Только его движение помогло избежать этого. Джудит отступила назад, пораженная, и почувствовала слабость, когда он взял ее за руки, чтобы поддержать.
– Алекс! Я думала о… – она смутилась. – Трудно привыкнуть к такому оживленному движению. Город так долго был тихим.
– Да, – согласился он, потом спросил: – Как ты, Джудит?
– Прекрасно.
– А тетя Пэн?
– Поправляется с каждым днем. Хотя ее левая нога, к сожалению, так никогда и не окрепнет.
– Как печально слышать это. Мне уже давно следовало навестить ее… но ведь ты знаешь, как это бывает.
Она внимательно посмотрела на него.
– Ты был очень занят. Тебе по-прежнему поручают все мыслимые и немыслимые задачи?
Он усмехнулся:
