Отряд прибыл как-то днем в конце октября, когда стояла сильная жара. Мужчины сразу же направились к насосу и долго и жадно пили, потом смыли пыль со своих тел. Они свернули головы нескольким курам, принесли их на кухню и бросили на стол, чтобы она приготовила им тушеное мясо.
Она начала ощипывать их, сидя на табуретке у двери и поставив между ног таз, куда бросала перья. Пальцы проворно делали привычную работу, а мужчины ходили мимо нее, перенося из седельных сумок груды одежды – военную форму цвета хаки. Они открыто появятся в ней в английских лагерях. Враг и не узнает, что это не его братья по оружию, пока не будет слишком поздно. Они казались возбужденными, и их голоса доносились до нее.
– Какие хорошие теплые вещи. Неудивительно, что англичане валятся от жары.
– Да, хорошо бы и нам заиметь такие же для зимы.
– Широченные-то!
– Чтобы налезали на их жирные животы. Они столько ходят, а все равно толстые.
Потом раздался смех. В кухню ввалился Ян Кронье, на нем были бриджи и мундир на три размера больше.
– Есть, сэр! – передразнил он.
Ему было всего пятнадцать, он выглядел совсем ребенком, каска почти полностью накрывала его голову, касаясь плеч.
– Прошлой ночью Господь улыбнулся нам, а? – радостно сказал Пит, наблюдая за мальчуганом. – Они попали прямо нам в руки.
Смех медленно замер и сменился неловким молчанием. Наконец высокий Коби ван Хеерден сказал:
– Мы не должны были убивать их. Нам не следовало этого делать. Они не могли защищаться – их винтовки были у нас.
– Да, – негромко поддержали его несколько человек.
Через секунду Пит уже бил кулаком по столу и кричал дрожащим от ненависти голосом:
– Вы все что, бабы?
– Мы мужчины, – спокойно сказал Коби, – но мы не звери. Убивать безоружных пленников бесчеловечно, в этом не было нужды.
Мягкое возражение вызвало поток несдержанных слов, эхом отдававшихся под потолком кухни. Хотя Хетта и не видела его, она слишком хорошо знала, как он выглядит: глаза пылают гневом, изо рта брызжет слюна, он размахивает руками. Его слова пронизывали ее насквозь:
– А разве есть необходимость сжигать дома, построенные честным трудом? Разве есть необходимость резать овец или брать в плен женщин и детей, чтобы они умирали от голода и болезней? Разве человечно подавлять целый народ ради собственного величия?
После львиного рыка – мягкое щебетание. Впервые заговорил мужчина лет тридцати хрупкого телосложения. В руках у него была английская военная форма, но он не надел ее.
– У нас могли бы остаться наши фермы, наши женщины и дети. Мог бы наступить мир. – Он встряхнул форму цвета хаки. – Это разрушает нас. Мы никогда не победим, они не позволят себе проиграть. Продолжать– значит идти против воли Всевышнего. Он сказал нам, что мы должны ждать. Еще не время нам управлять страной. Он ясно дал это понять Правда и честь нашего дела сошли на нет. Мы делаем вещи, которые не должны бы делать. Как Можем мы осуждать безбожных англичан, когда сами поступаем бесчеловечно? Мы должны стоять перед Господом на коленях и не осквернять Его имя своими поступками.
Пит подошел и встал перед говорившим.
– Ты не на коленях должен стоять, Коос, а лежать на брюхе. Ты – змея, обвивающая дерево в поисках опоры.
Ответный недрогнувший взгляд темных глаз.
– Нет, Пит, я сражался наравне со всеми в отряде. Я люблю свою землю и свою семью, но чем дольше мы будем воевать с англичанами, тем больше ферм и усадеб они сожгут, тем больше погибнет невинных людей. Ненависть не облегчит пути к миру. Если нашу землю разоряют, берут в плен наших женщин и детей, то в этом наша вина. То, что начиналось как крестовый поход, превратилось в безумие. После того, что я видел этой ночью, я не хочу больше оставаться в отряде. – Он протянул форму. – Отдай это кому-нибудь из дьявольского отродья. Я это не надену.
Пит ударил мужчину по лицу.
– Значит, у нас есть еще один предатель, – человек, который пойдет на поклон к англичанам. Предатели просто плодятся на этой земле. Убирайся к себе домой, если он все еще цел, к своей жене, если только она не в постели с англичанином.
Мужчина сохранял спокойствие. Он скорее опечалился, чем разозлился.
– Ты уже и сам подтверждаешь мои слова, Пит Стеенкамп. Полгода назад ты не позволил бы себе сказать такие слова соседу. Ты не патриот, ты сумасшедший. Кто другой разденет людей донага, а потом пристрелит на месте?
Он бросил форму на пол и прошел мимо Хетты, чьи руки замерли на середине работы.
Пит развернулся и саданул кулаком по столу:
– Раз уж начали, закончим с предателями. Кто еще идет с ним? Мне не нужны слюнтяи.
Мальчишка Ян Кронье в болтающейся на нем форме встал в позу и на великолепном английском передразнил:
– Я спрашиваю, кто тут слюнтяй?
