Вот если бы удалось поговорить с Коуэном лично, в непринужденной обстановке, когда он уже пропустит стаканчик-другой...
– Читай все приглашения подряд, – приказал он секретарю.
Квону не раз приходилось вести дела с Ричардом Коксом. Он не сомневался, что его имя включено в список приглашенных.
В Нью-Йорке начался новый день. Кеннет Лейн, приложив руку к сонной артерии, с беспокойством проверял свой пульс после утренней пробежки. Струйки пота текли по его лицу, спадая каплями на голый торс и спортивные шорты.
Вот досада, так и держится на ста тридцати.
Он посчитал еще раз, прислушиваясь к глухим толчкам в горле, которые напоминали, что ему уже за пятьдесят, что он занимается сидячей работой, а бегать пытается, как молодой.
Тяжело отдуваясь, он прошелся по своей квартире на Парк-авеню и взял в холле свежий номер «Нью- Йорк таймс». Возвращаясь в спальню, чтобы переодеться, он на ходу просматривал сухие и сжатые сообщения.
Заворачиваясь в парчовый халат, Лейн пробежал глазами заголовки первой полосы. Один из них, набранный мелким шрифтом и помещенный в левом нижнем углу, привлек его внимание:
Шесть лет назад Ричард заказал ему эскиз бриллиантового колье для подарка Александре. Об этом наперебой трубили все газеты. Колье окрестили «Фитцджеральд-фифти»: на него пошло пятьдесят крупных южноафриканских бриллиантов, пять из которых выделялись своими поистине гигантскими размерами и редкостным розовым оттенком. Лейну тогда несказанно повезло. Газетная шумиха создала отличную рекламу, к нему стали обращаться самые именитые клиенты, от Бьянки, жены Мика Джеггера, до Лиз Тейлор и самой Джекки Кеннеди-Онассис. Он сделался знаменитостью, у него даже появились подражатели.
Читая заметку, он удовлетворенно кивал. В такой знаменательный день Александра, несомненно, наденет свое колье. Чем еще можно так поразить гостей? Вот только Чикаго... Этот город никогда его не привлекал.
Шлепая по полу босыми ногами, он снова направился в холл и забрал стопку писем, оставленных Оделией на серебряном подносе.
Так и есть, вот оно.
Большой конверт из кремовой бумаги лучшего сорта, с водяными знаками, был надписан безупречным каллиграфическим шрифтом. Разумеется, от руки.
Приятный нюанс.
Лейн вскрыл конверт. Приглашение было изящно оформлено; на нем, также вписанное от руки, красовалось его имя.
Его губы тронула улыбка. Он с уверенностью полагал, что его друзья, Сид и Мерседес Басс, получили такое же приглашение, да и Эл Таубман тоже. Значит, можно будет полететь вместе с кем-нибудь из них на личном самолете и не тратиться на авиабилеты.
Ради Коксов он готов отправиться даже в Чикаго.
Такой же конверт был доставлен авиапочтой в Лондон на имя премьер-министра Маргарет Тэтчер. В тот день она работала допоздна в своей резиденции на Даунинг-стрит. С головой погрузившись в дела, она забыла задернуть шторы и не сразу заметила, когда в окно застучал назойливый мелкий дождик.
Она подняла голову от бумаг и потерла виски, в которых от напряжения начинала пульсировать боль.
На письменном столе красного дерева лежало раскрытое приглашение, прижатое тяжелым пресс-папье ручной работы, которое несколько лет назад преподнес премьер-министру итальянский посол.
Она, конечно, не сможет присутствовать на этом приеме: нельзя упускать из виду положение в Саудовской Аравии. Придется отправить в Чикаго вежливый отказ. Тем не менее, Маргарет Тэтчер в душе порадовалась полученному приглашению.
Прием был задуман для того, чтобы свести вместе нужных людей. Далеко не сразу выбор был остановлен на Александре Кокс. Она обладала большим светским опытом и пользовалась известностью как автор популярных песен, к тому же она не раз устраивала благотворительные балы на полторы тысячи человек – и вполне удачно.
Александра была далеко не единственной из тех, кто мог бы организовать блистательный прием. Но ее отличал от других редкий природный дар: все ее существо излучало душевную теплоту. Это подтверждали все, через кого наводились справки. Она умела – как бы поточнее выразиться? – создавать атмосферу покоя и согласия, которой проникались все окружающие.
Миссис Тэтчер взяла со стола приглашение и повертела его в руках. Бедный Чарлз! Злые языки говорили, что он не живет, а отбывает пожизненный срок в благоустроенной наследственной тюрьме. Но в данном случае от него может быть немалая польза. Американцы сами не свои до монархических титулов, и с этим приходится считаться. Ей вспомнился торжественный обед, устроенный в Голливуде в 1983 году студией «XX век Фокс» по случаю визита в США королевы Елизаветы и принца Филиппа. Американские кинозвезды, которых трудно поразить, поднимались на цыпочки и вытягивали шеи, чтобы не пропустить ни одного движения королевской четы.
Премьер-министр рассчитывала, что и в этот раз удастся добиться такого же эффекта.
В Джорджтауне, близ Вашингтона, другая женщина снова и снова мерила шагами вытертый ковер. Ее светлые волосы неряшливо сбились, во взгляде сквозила ярость. Она сама чувствовала, что от нее веет злобой, и этот душок невозможно скрыть, сколько ни поливай себя духами.
Последний номер «Вашингтон пост» валялся там, куда она его бросила; заметка о предстоящем ужине у Коксов жгла ее как огнем.
