приходи в гримерную. Девятый павильон. Скажи, что я пригласил тебя пробоваться на роль Дженетты.
– Дженетта, – восторженно повторила она. – Почти мое собственное имя!..
– Роль в общем-то кукольная. Мы запустили новый сериал для показа в вечернее время, «Кэньон- Драйв». Рейтинг у него довольно высокий, но нам нужен постоянный приток свежих сил и секса, чтобы держаться на том же уровне. И кроме того, надо показать Дэррил Бойер, что на ней свет клином не сошелся. – Эрман отодвинул стул и встал. – Маме от меня сердечный привет.
На следующее утро Джетта подъехала на «BMW» к воротам студии в Бербэнке и остановилась у будки охранника. Она назвала свое имя, он отметил его в списке и пропустил ее.
На территории студии Эн-Би-Си стояли бесчисленные павильоны, похожие на товарные склады. В шесть тридцать Джетта не увидела здесь никого из актеров – только технический персонал деловито занимался своей работой. Взад-вперед сновали девушки в узких джинсах с «хлопушками» в руках. Рабочие разгружали реквизит с подъезжающих грузовиков. Электрик нес моток кабеля.
Джетта не сразу нашла указанную ей стоянку, потом минут десять блуждала среди каких-то проездов и наконец увидела буфетчицу с кофейным подносом, которая и направила ее к девятому павильону.
Черт возьми, она, кажется, разволновалась.
Еще через десять минут она уже сидела в тесной гримерке. Линда, гримерша, коричневой губкой накладывала ей на лицо тон.
– С тобой мне хлопот не будет, – сказала она Джетте, подводя ей верхнее веко. – У тебя хорошо очерченное личико, а скулы – просто блеск. О волосах я уж не говорю.
– Правда? – Джетта обрадовалась этой профессиональной оценке.
– Конечно, правда. Почему-то твое лицо мне знакомо. Где я могла тебя видеть?
– Я дочь Клаудии Мишо.
– Да что ты говоришь? – Карандаш замер в руке Линды, но тут же снова заскользил по верхнему веку. – Я слышала, она очень славная, никогда не отказывается дать автограф. С кем она сейчас встречается, с Бертом Рейнолдсом?
– Вроде бы, – уклончиво ответила Джетта. Романы Клаудии следовали один за другим и длились ровно столько, сколько продолжались съемки.
– Берт – классный любовник?
Джетта посмеялась.
– Мама со мной не откровенничает.
Линда продолжала болтать, а Джетта боялась пошевелиться под защитным пластиком, накинутым ей на плечи.
Она выучила свои реплики назубок, но ведь это совсем не то что на занятиях в студии. Здесь все по- настоящему.
Дверь приоткрылась, и кто-то заглянул в гримерную. Джетта подняла глаза, ожидая увидеть ассистентку, которая провела ее сюда. Однако на нее смотрело примелькавшееся на телеэкране лицо сердечком – это была сама Дэррил Бойер, новая звезда «Кэньон-Драйв».
– Это ты пробуешься на Дженетту? – бесцеремонно спросила Дэррил, словно не адресуя свой вопрос никому в отдельности.
– Вы меня спрашиваете? – отозвалась Джетта.
– А кого же еще? Гримершу, что ли?
– Я бы попросила, – фыркнула Линда, швыряя карандаш в коробку.
Дэррил Бойер вошла в тесную каморку, где висел запах пудры и грима. Это была изящная женщина среднего роста; ее огромные васильковые глаза казались еще больше благодаря нескольким рядам накладных ресниц. Пшеничные волосы с высветленными прядями были взбиты и топорщились иголочками – этот стиль как раз начинал входить в моду. Миллионы американских женщин хотели быть похожими на Дэррил Бойер.
– В список внесены только трое. – Можно было подумать, что Джетту сюда никто не звал.
– Мистер Эрман назначил мне прийти, – не сдавалась Джетта.
– Ох уж этот Роберт, – пренебрежительно сказала Дэррил. Она уже была одета для съемок в черное креповое платье, облегающее ее точеную фигуру. – Ну-ка, дай я на тебя посмотрю, – непререкаемым тоном потребовала Дэррил, подходя вплотную к Джетте.
– На меня?
– А на кого же? На дядю, что ли? Должна же я видеть, кого они пробуют. Я не позволю, чтобы рядом со мной отсвечивал бог весть кто. Так можно испохабить мою роль. Я прямо так им и сказала. А ну встань, голубушка, покажись.
Джетта приросла к креслу, съежившись от унижения.
– Что сидишь? – настаивала Дэррил. – У меня времени нет с тобой возиться. Вставай. Покажи, чем богата.
Джетта набрала в легкие побольше воздуха и встала, сбросив прозрачный пластик и роняя его на пол, а потом молниеносным движением задрала на себе трикотажную маечку.
Она была без лифчика. Ее роскошные груди, крепкие и молочно-белые, украшали дерзкие рубиновые соски. Ради такого бюста не жалко было отдать жизнь. Если бы в Голливуде нашелся специалист по пластической хирургии, который сумел бы повторить эти формы, он бы сделался миллионером.
