следовало бы общаться. Или ты со мной не согласна?
– Ты хочешь сказать, что он не принадлежит к нашему кругу? Что его отец всего лишь булочник? Мама, уж кому-кому, но не тебе так говорить!
– Шарлотта, я совсем не это имела в виду. Я только хотела сказать…
– Я прекрасно поняла, что именно ты хотела сказать! Мама, это же самый настоящий снобизм! Да, отец Колина булочник, а кем был твой? Ты же выросла на ярмарке! Ты была всего лишь цыганкой, до того как…
– Шарлотта! – резко оборвал ее Эдвард. – Немедленно прекрати! Чтобы я никогда больше ничего подобного не слышал! Не смей так разговаривать с матерью! А теперь иди. Ты уже получила ответ на свой вопрос. Другого не будет.
– А тебя вообще никто не спрашивал!
– Шарлотта! – попыталась вмешаться я.
– Может быть, меня никто и не спрашивал, – огрызнулся Эдвард. – Но я тем не менее тебе во же кое- что скажу. За последние несколько недель сыт по горло твоей грубостью. По-моему, давно пора преподать тебе небольшой урок. Отправляйся в свою комнату! Я поговорю с тобой позже.
– Ты не имеешь права указывать мне, что делать! Ты мне не отец!
Эдвард замер и побледнел:
– Что ты сказала?
– Я сказала, что ты мне не отец!
– Шарлотта, пошли! – Я судорожно схватила дочь за руку.
Мой голос срывался на крик. Шарлотта отчаянно вырывалась. Неожиданно Кристина схватила ее за плечо и наотмашь ударила по лицу.
– Ах ты, маленькая сучка! – прорычала она. – Как ты смеешь так разговаривать со своим отцом?
– Он мне не отец! – продолжала кричать Шарлотта. – Не отец! Не отец! Я ненавижу его!
– Кристина, уведи ее, – приказал Эдвард.
Шарлотта попыталась было сопротивляться, но силы оказались слишком неравными. Я смотрела им вслед, пока они не зашли в дом.
– Наверное, нам давно следовало быть готовыми к тому, что это когда-нибудь произойдет, – сказал Эдвард через некоторое время. – Хотя я не ожидал, что это произойдет подобным образом.
Неожиданно он повернулся ко мне и быстро спросил:
– Она знакома с ним?
Я отрицательно покачала головой.
– Но зато ты снова встречаешься с ним, да? Только не надо мне лгать, Элизабет, я же все вижу по твоему лицу! И как долго это продолжается?
– Четыре года. Может быть, чуть больше.
Мои слова поразили Эдварда. Он вдруг весь съежился и резко постарел.
– Господи, – прошептал он. – Все эти годы! Я же говорил тебе, что ты свободна, я же не держал тебя силой! А ты все эти годы…
Я ничего не ответила. В отчаянии Эдвард закрыл лицо руками.
– Я так старался понять тебя! Я делал все, чтобы тебе было легко, а ты все равно каждый раз возвращалась к нему. Элизабет, чем он тебя так приворожил? Почему ты никогда не могла найти в себе силы бросить его?
Начни я сейчас рассказывать ему о своей любви к Александру, стало бы только хуже. А потому мне ничего не оставалось, как только продолжать молчать.
– И все эти годы ты скрывала от меня свою любовь. Шарлотта это чувствовала. Вот почему она разлюбила меня!
– Эдвард, я никогда не настраивала против тебя Шарлотту. Я не знаю и не понимаю, почему она повела себя подобным образом. Клянусь тебе, она ничего не знает о своем настоящем отце!
Эдвард попытался улыбнуться сквозь слезы:
– Ну да, о ее настоящем отце…
С этими словами он повернулся и, ссутулившись, медленно побрел к дому.
Я последовала за ним. Сначала я думала, что он собирается зайти к Шарлотте, но, поднявшись наверх, он повернул в противоположную сторону, к Египетской комнате. Я не отставала от него ни на шаг. Мне казалось, он хотел, чтобы я была рядом.
Когда дверь открылась, я невольно вскрикнула. Стены и потолок были покрашены бирюзовой и золотой краской, а потому при дневном свете, льющемся сквозь прорези в жалюзи, создавалось впечатление, что маска заполнила собой всю комнату. Эдвард повернулся ко мне:
– Правда красиво?!
И это действительно было красиво. Мы стояли на пороге, освещаемые солнечным светом, пропущенным через бирюзово-золотую призму. Но встретившись взглядом с раскосыми эбеновыми глазами, я снова вздрогнула.
