На следующее утро я отправился в адвокатуру. Я знал, что должен стараться вести себя, как обычно. Ради детей и ради себя самого. Джессика была в суде, когда объявляли вердикт. Она позвонила Розалинде, та приехала к нам, и мы втроем засиделись далеко за полночь. В нынешней поддержке Джессики была горькая ирония. Не она ли сама предсказывала, что Элизабет объявят виновной? Утром, когда Джессика уходила, я обнял ее и с трудом сдержал слезы, услышав слова искреннего сочувствия и сожаления обо всем случившемся. Не знаю, имела ли она в виду нас с Элизабет или нас с ней, но в ее голосе звучала неподдельная грусть. В дверях своего кабинета я столкнулся с Рэддишем.
– Рэддиш, мы будем подавать апелляцию. Пожалуйста, свяжись с Оскаром Ренфру и договорись о встрече.
– Хорошо, сэр. Сэр, там какой-то джентльмен хочет вас видеть. Говорит, что уже заезжал к вам домой, но ваш отец послал его сюда.
– Заезжал ко мне домой? Он назвался?
– Да, сэр. Мистер Уолтерс.
Почему-то в первую секунду я подумал об Эдварде, но быстро сообразил, что это абсурд. Навстречу мне поднялся Дэвид. Он протянул руку, и я неохотно пожал ее. Я не мог простить ему, что он отказался выступать свидетелем защиты:
– Боюсь, что вы несколько опоздали, мистер Уолтерс. Разве вы ничего не слышали?
– Слышал. Именно поэтому я и здесь.
– В самом деле?
Я снял пальто и повесил его на вешалку за дверью.
– Кристина дала о себе знать.
От одного звука этого имени внутри у меня все сжалось от жгучей ненависти.
– Когда? Где она?
– Она звонила мне вчера после того как узнала о приговоре. Она в Каире.
Я подошел к телефону и снял трубку.
– Что вы делаете? – поинтересовался Дэвид.
– Сообщаю в Интерпол.
Дэвид покачал головой:
– Это ни к чему не приведет. Люди, которые опекают ее там, всегда на несколько шагов впереди Интерпола.
– Как она узнала о приговоре?
– Очень просто. Позвонила кому-то на Флит-стрит. – Дэвид немного помолчал, разглядывая носки своих ботинок. – Она тогда была на складе, мистер Белмэйн.
– Я в этом ни секунды не сомневался.
– Мне кажется, вы должны сами поехать в Каир и найти ее.
Я внимательно посмотрел на Дэвида. Казалось, со времени нашей последней встречи в Гштааде шрам на его лице стал еще глубже. Редкие волосы били взъерошены, и я вдруг заметил, что он все время нервно проводит по ним рукой.
– Она – ваша сестра. Почему вы хотите, чтобы ее нашли?
Дэвид грустно улыбнулся.
– Потому что, как бы вы там ни думали, я очень люблю Элизабет. И прекрасно знаю: она не способна поджечь склад. В отличие от моей сестры. Но понимаете, мистер Белмэйн, какой бы Кристина ни была, она – моя сестра, и я люблю ее. Когда она исчезла – а я, клянусь, действительно не знал, где она, – я решил, что в Каире ее наверняка нет. Хотя бы из-за отсутствия у нее денег для передачи Паше…
– Паше?
– «Паша» значит «господин». Эдвард и Кристина вели с ним дела в течение многих лет. Так вот, когда Кристина исчезла, а Элизабет арестовали, я, признаться, несколько переоценил наше британское правосудие. Я и представить себе не мог, что Элизабет отправят в тюрьму. Я был уверен: для этого не хватит ни доказательств, ни свидетельских показаний.
– Ваша сестра гораздо умнее, чем вы думаете, мистер Уолтерс. Продолжайте.
– Да вот, собственно, и все. Могу только добавить, что этот самый Паша обладает какой-то властью над Кристиной. Я хочу избавить ее от этого влияния. Я понимаю, что возвращение в Англию для нее означает арест и суд. Ну что ж, значит, так тому и быть.
Я был удивлен:
– Неужели недостаточно просто письменных показаний?
Уолтерс не уловил моей скрытой иронии:
– Нет, этого мало. Хотя это, пожалуй, единственное, чего вам удастся добиться. И то в лучшем случае. Если сумеете ее найти.
– О, я найду ее, мистер Уолтерс! На этот счет можете не беспокоиться. Уж это я вам обещаю.
К моему великому облегчению, салон первого класса самолета, следующего рейсом в Каир, был почти пуст. Я спокойно откинулся на спинку сиденья, наблюдая за исчезающими вдали пригородами Лондона и думая о том, как я перенесу пятичасовой перелет.
