– Она в Эль-Катнере – женской тюрьме. – Он остановился, пропуская кого-то вперед, но сам дальше не пошел. – Ты, судя по всему, не знал, что она замужем за Пашой?
– Нет. Но я предполагаю, что именно это имел в виду ее брат, когда говорил, что Паша обладает над ней властью. Думаю, вскоре она очень сильно пожалеет о своем замужестве.
– Почему ты так решил?
– Согласно исламским законам женщина является собственностью своего мужа. А, насколько я понимаю, Паша – мусульманин. В таком случае ей придется столкнуться с неумолимостью египетского законодательства. Учитывая убийство сторожа, подделку маски, нелегальный импорт и экспорт, похищение человека и Бог знает что еще, ее скорее всего ждет смертная казнь.
Я заставил себя задать следующий вопрос, хотя заранее знал, какой будет ответ.
– Они не сказали, где Шарлотта?
Роберт отрицательно покачал головой:
– На вилле ее не было. Полиция обшарила там все закоулки. Но есть и хорошие новости. Звонил какой- то головастик из Каирского музея. Он считает, что разгадал загадку десятой казни.
В кабинете посла нас ждали сам посол, начальник полиции и профессор. Профессор сидел за столом у окна, со всех сторон обложившись книгами.
– Пришлось направить мысль в несколько иное русло, – сказал начальник полиции после того, как были завершены все формальности. – Мой друг, сидящий здесь, так и сделал, и вот, отбросив все ненужное, мы наконец получили ответ.
Профессор сидел, благостно улыбаясь, в то время как начальник полиции объяснял нам, как тому удалось разгадать загадку. Как и все, с чем я сталкивался с первой минуты моего пребывания в Египте, решение оказалось причудливым и доведенным до абсурда.
– Мы просто использовали иероглифы. – Теперь объяснял уже профессор. Причем с таким видом, как будто с помощью иероглифов можно решить любую проблему. – Во-первых, мы взяли посох. Помните: посох Моисея превратился в змею? Таким образом Господь продемонстрировал Моисею, что тот наделен особой силой от Бога. Вот, посмотрите. – Он протянул нам кусок бумаги. – Этот иероглиф обозначает змею.
Роберт, посол и я, ничего не понимая, таращились на закорючку, которую при очень богатой фантазии можно было принять и за змею. Видя наше полное непонимание, профессор не стал развивать тему.
– Потом мы стали думать о казни и о том, как умирали дети. Их посещал ангел смерти, правильно? Он летал над Египтом как птица ночи. А какую птицу мы называем птицей ночи? Сову. Берем иероглиф, обозначающий сову.
И снова он показал на листок бумаги. На нем было изображено нечто, отдаленно напоминающее цифру три.
– Это знак совы. А теперь давайте наложим их друг на друга, знак совы и знак змеи. Видите, что получилось?
Он подождал, пока листок пройдет по кругу, и, забрав его у Роберта, снова заговорил, с трудом скрывая свое возбуждение:
– Этот знак написан над дверью в Эль-Халифе – Городе Мертвых. Дверь ведет в дом матери Паши. У меня нет ни малейшего сомнения, что ваша дочь там, мистер Белмэйн. А потому, если вы готовы, мы можем ехать прямо сейчас.
Я был настолько ошарашен этой фантастической логикой, что смог только глуповато улыбнуться в ответ.
Мы очень долго ехали до юго-восточной окраины Каира, но я почти ничего не запомнил. Всю дорогу я молился, чтобы профессор оказался прав. Когда мы добрались до Города Мертвых, Роберт поднял окна, чтобы внутрь машины не проникала страшная вонь. Мы с ним и послом остались в машине начальника полиции, а сам он в окружении своих полицейских пошел вглубь зловещего города.
С отвращением, смешанным с мучительной жалостью, я наблюдал за тем, как они пробираются по пыли, мимо тощих животных, покрытых грязью надгробных плит и изможденных, несчастных стариков. Но больше всего меня потрясло не это, а обилие новеньких «мерседесов», «ягуаров» и даже, как это ни невероятно, «роллс-ройсов». Роберт объяснил мне, что, и становясь богатыми, многие предпочитают жить здесь, среди древних могил, рядом со своими старыми соседями. Они слишком привыкли к обществу мертвых. И если я до тех пор все-таки не терял надежды понять эту невероятную нацию, то после его рассказа окончательно убедился в том, что мне это никогда не удастся.
Мы прождали минут десять, может быть, чуть меньше, когда с дальнего минарета донесся протяжный крик муэдзина. Сутулые, закутанные с ног до головы фигуры заторопились мимо на молитву, украдкой поглядывая в нашу сторону круглыми карими глазами. А еще несколько минут спустя мы увидели и начальника полиции, который направлялся к нам. За ним, голося, шла старая египтянка в сопровождении двоих полицейских. Ее затолкали в машину, и начальник полиции снова присоединился к нам. Нигде не было никаких признаков Шарлотты.
– Они увезли ее сегодня утром, – прозвучало странное объяснение.
– Они? Кто такие они? О ком вы говорите? – закричал я, тщетно пытаясь держать себя в руках. Я был в отчаянии.
Начальник полиции кивнул водителю, и мы тронулись с места. После этого он повернулся к нам:
– Простите, мистер Белмэйн, но я не знаю. Мне известно лишь, что она жива и что ее забрали. Мои люди сейчас допросят мать Паши, но мне кажется, она не лжет, когда говорит, что не знает людей, пришедших за вашей дочерью.
Я безвольно обмяк на сиденье, размышляя о том, сколько еще смогу выдерживать подобную пытку. По дороге в посольство никто из нас не проронил ни слова. Не хотелось признавать, что мы снова вернулись к тому, с чего начинали.
– Мистер посол, мистер Белмэйн! – Лучась улыбкой, в кабинет посла вплыл Шами. – Ваш секретарь сказал, что я могу подождать вас здесь. Вы нашли вашу дочь, мистер Белмэйн?
