Ситуация, надо сказать, распроклятая.
– Вы собираетесь играть дальше или нет? – осведомился лорд Понтли.
– Мы закончили, – ответил Уэстбрук. – Можете занять наши места.
Они отошли от площадки. К несчастью, у Фрамптона оказалась бульдожья хватка: он не желал менять тему разговора.
– Тогда почему вы сказали, что между вами и Беннингтоном стоит не мисс Петерсон? Казалось бы, дело именно в ней. Он ее хочет – а вы ее получили.
Внезапный прилив желания ударил Паркса прямо… Он адресовал строгий выговор своему совершенно неуправляемому органу. Он не «получил» мисс Петерсон и не получит, если она не передумает.
Его тело заявило протест. Заявило и…
Он взглядом попросил Уэстбрука о помощи. Проклятый граф ухмылялся, словно безумец. Парксу стало понятно, что с этой стороны поддержки не будет.
– Дело в том, – ответил он, – не то чтобы это вообще вас касалось… что Беннингтон возненавидел меня уже много лет назад. Задолго до того, как мы оба узнали, что мисс Петерсон украшает собой этот мир.
– Почему?
Господь да дарует ему терпение! Смешать его с землей за наглость или просто ответить на этот вопрос?
Уэстбрук наконец обрел дар речи – совершенно некстати.
– Из-за растений, Фрамптон, можете поверить? – Граф ехидно засмеялся. – Беннингтон ненавидит Паркса за его растения.
У Фрамптона отвисла челюсть, так что он стал удивительно похож на треску, которую готовятся выпотрошить.
– А почему кто-то может враждовать из-за зелени? – Паркc вздохнул. Такая реакция была ему слишком хорошо знакома.
– Потому что Беннингтон решил со мной соревноваться. Он завидует моим обширным садам, оранжереям и особенно моей коллекции экзотических растений. Вот зачем ему нужны деньги: чтобы искать новые виды растений.
Фрамптон пялился на него еще несколько секунд.
– Черт побери! – проговорил он наконец. – Никогда бы не подумал!
Парксу не понравился его тон. Ему показалось, что речь уже не идет о садоводческих амбициях Беннингтона.
– О чем бы вы не подумали? – Фрамптон покраснел.
– А, ни о чем. Просто удивился, вот и все. – Он откашлялся. – Не сомневаюсь, что цветы и травки могут просто завораживать… э-э… людей определенного типа.
Неужели он пытается намекнуть? Нет. Он не может быть таким болваном.
– Надеюсь, вы слышали о Хэмфри Рептоне, Джонс Клоде Лаудоне, сэре Джозефе Бэнксе.
– Паркc! – Уэстбрук снова начал смеяться. Этот тип слишком часто ухмыляется. – Ты зря тратишь слова. Фрамптона интересуют только лошади и охота. Правда, Фрамптон?
– Конечно.
– Вот именно. – Уэстбрук кивнул. – Видели в последнее время что-нибудь стоящее на аукционе «Таттерсолз», Фрамптон?
– Если честно, то да. Присмотрел прекрасную кобылку. – Фрамптон что-то забубнил про лошадь, которую видел на аукционе. Надо полагать, тряская кляча: все знали, что этот тип совершенно не разбирается в лошадях. Ну и пусть. Что до Паркса, то Фрамптон может хоть прочесть наизусть все пьесы Шекспира, лишь бы перестал говорить о мисс Петерсон. Он позволил Фрамптону и Уэстбруку обогнать его.
Мисс Петерсон. Гром и молния! Стоит ему подумать, что Беннингтон трепал ее имя в клубе… Мерзавец! Ему сегодня надо было бить не по шару, а по голове этого шелудивого пса! Нет, лучше он пустил бы его кишки на подвязки – в буквальном смысле этого слова. Пропорол бы ему брюхо тупым ножом и медленно отрезал бы по кусочку.
– Мистер Паркер-Рот! На пару слов, если можно.
К нему подошел маркиз Найтсдейл. Выражение лица у него было непроницаемое. Он служил в кавалерии на Пиренейском полуострове в звании майора, и сейчас вид у него был такой, словно он готов идти, в бой.
Маркиз держал на руках малыша чуть старше двух лет, с такими же курчавыми каштановыми волосами и ясными голубыми глазами, как у маркиза. Это был его сын, граф Нортфилд. Граф внимательно посмотрел на Паркса и положил головенку отцу на плечо.
– Папа, я хочу есть!
– Когда ты успел проголодаться, Чарли? Ты целый день ешь!
– Но я голодный! – Граф округлил глаза, опустил уголки губ и выглядел совершенно несчастным.
Маркиз вздохнул и извлек из кармана недоеденное миндальное печенье.
– Вот, получай. Ты хотел его выбросить, а я приберег.
Граф кивнул, взял печенье и сунул в рот.
