невыносимой.
Он купил все ее танцы прошлой ночью, но это не решало проблемы.
– Пришло время доказать, что златокудрый мальчик, любимец деда, не только проедает наследство, но и достаточно умен, чтобы извлечь из него прибыль.
– Уверена, что ты уволишь его, – сказала Джиноа.
Элай запустил камешек в пруд.
– Возможно, мне придется вышвырнуть Даррента. Думаю, он полагает, что ситуация с Бонни не позволит мне слишком интересоваться заводом.
Джиноа возмутилась.
– Элай, ты должен отнестись к этому серьезно! Этот человек ворует у нас много лет, поговаривают, будто он нанимает громил, чтобы изгонять людей из союза и тех рабочих, которые их поддерживают.
Элай бросил в пруд еще один камешек.
– Ответственность за этот проклятый беспорядок лежит на мне, и я все исправлю. Но на это нужно время.
– Надеюсь, что ты не слишком опоздал, – проговорила Джиноа и, подхватив юбки, пошла к дому.
Минельда Снидер вошла в магазин с явной неохотой. Несмотря на уличную стычку с этой женщиной накануне, Бонни почувствовала симпатию к ней. Как утверждал Форбс, именно те, кто проповедует смирение и кротость, привели в упадок ее торговлю.
– Доброе утро, миссис Снидер.
С волосами, собранными в пучок на голове, в скромном сатиновом платье и без косметики, Бонни нимало не походила на «шарманку» из «Медного Ястреба». Ради Минельды и себя самой она приняла добропорядочный вид.
– Доброе утро, миссис Мак Катчен, – с состраданием ответила Минельда, увидев Розмари на высоком стуле возле прилавка. Девочка возилась с потрепанной куклой. Лицо Минельды затуманилось печалью.
– Чем могу служить? – дружелюбно спросила Бонни, не желая задеть самолюбия Минельды.
– Я зашла по поводу моего счета, – сказала Минельда, озабоченно оглядываясь. Она хотела убедиться, что никто из членов «Общества самоусовершенствования» не видит ее здесь.
– Я не смогу заплатить на этой неделе, но моей малышке нужно что-нибудь от кашля.
Бонни сняла с полки бутылку и молча протянула ее Минельде. То, что Минельда после вчерашнего появилась в магазине средь бела дня, свидетельствовало об ее отчаянном положении.
Минельда схватила бутылку, вздохнула и, все еще глядя в сторону, сердито сказала:
– Моему Джиму следовало бы поберечь деньги: говорят, будет забастовка, сбережений у нас – кот наплакал, а он тратит половину дневного заработка, чтобы потанцевать с красивой женщиной.
Колкость задела Бонни, впрочем, на это и рассчитывала Минельда. Однако Бонни не возразила: в этих словах была горькая правда. Плохо, что Джим Снидер тратит на это деньги, плохо и то, что Бонни зарабатывает на его глупости.
Бонни не сказала: «До свиданья», когда Минельда повернулась и поспешила из магазина. Почти тотчас вошел Вебб Хатчисон, симпатичный, в хорошем костюме, широкополой шляпе, с ухоженными усами. Он снял шляпу, взглянул в окно, отметив про себя прыть Минельды, и, наконец, повернулся к Бонни.
– Кажется, вчера я пропустил генеральное сражение на подступах к «Медному Ястребу».
– В вас говорит газетчик, Вебб Хатчисон, – заметила Бонни, делая вид, что выравнивает бутылки с соком на полке.
Она чувствовала, что Вебб очень близко и их разделяет только прилавок.
– Я так же слышал, что ваш муж в городе.
Бонни смутилась и, чтобы скрыть это, вновь занялась бутылками.
– Мой бывший муж, – поправила она.
Вебб терпеливо вздохнул. Терпение было его отличительной чертой.
– Разве вы не запишете все, что Минельда взяла в кредит?
Перемещение бутылок прекратилось. Плечи Бонни поникли, и она опустила голову.
– Я буду весьма благодарна, мистер Хатчисон, если вы позволите мне самой разобраться в моих делах. Минельде было нужно лекарство, но денег у нее нет.
– Конечно, – спокойно ответил Вебб, – но только вчера она собиралась изрубать вас топором.
Бонни повернулась и глазами полными слез взглянула на Вебба.
– У нее были бы деньги, если бы ее муж не танцевал со мной.
Вебб, который стоял, облокотившись на прилавок, выпрямился и отступил на шаг.
– Мы уже говорили на эту тему раньше, Бонни. Несмотря на симпатию к вам, я не скажу, что быть «шарманкой» хорошо.
Роз очень любила Вебба, который не упускал случая понянчиться с ней. Она надула губки и протянула к нему свои пухлые ручки. Ее смех усилил в Бонни чувство вины перед Минельдой, ибо она подумала о ее маленькой девочке. Зоя была больна, и ей было нужно лекарство. Отец же не мог купить его, тратя деньги в «Медном Ястребе».
