Но Уинсом заметила, что юноша вовсе не находит забавным то, над чем смеются взрослые, и хмуро уставился на старшего товарища.
Наконец Олаф угомонился.
– Значит, вы на равных, – заключил он и лукаво подмигнул. – Ну что ж, остается убить скрелингов и покончить со всем делом.
– Nej, – тут же выкрикнул Арни. – Мы друзья!
– Друзья, говоришь? – протянул викинг. – Вижу, что друзья: одних синяков и царапин не пересчитать! А как насчет девчонки? Может, ее придушим?
– Nej, Олаф! Неужели ты ни о чем другом не думаешь, кроме как об убийствах? Девушка очень добра. Она… она помогла мне.
– Вот как? – осведомился Олаф, переступая с носка на пятку, и, наконец устав играть с мальчишкой, серьезно спросил:
– Можем ли мы оставлять тебя наедине с ними, Арни? Они не нападут на капитана?
Арни, поколебавшись, еще раз оглядел скрелингов и кивнул.
– Думаю, он в безопасности, Олаф. Олаф ударил его по спине.
– Прекрасно! Значит, я могу вернуться в теплый дом, Арни. Мне кое с кем нужно поговорить.
Он направился к выходу, и Свен поспешил следом. Дверь за ними закрылась. Уинсом показалось, что у белокурого юноши изумленный вид, и, обернувшись, заметила, что лицо у брата тоже удивленное: он, видимо, не понимал, почему их снова оставили наедине. Зовущий Птиц с шумом выдохнул:
– Интересно, о чем они говорили?
– Неважно, главное, они не собираются нас убивать, – заметила Уинсом.
– О сестра! О чем это ты? Когда и кого убивали за несчастную драку? По-моему, неволя ослабила твой разум!
Девушка раздраженно поглядела на брата.
– А кто здесь совсем недавно толковал об убийстве? – напомнила она Зовущему Птиц.
Тот виновато потер ноющую челюсть.
– Я больше не собираюсь прикончить его! – провозгласил он и, ухмыльнувшись Арни, громко охнул и показал на огромный синяк. Арни в ответ дотронулся до ссадины на руке и так же громко застонал. Оба засмеялись. Уинсом укоризненно покачала головой и направилась к наблюдательному пункту у окна. Иногда она решительно отказывалась понять мужчин.
Через некоторое время она повернулась и увидела, что юноши знаками и жестами пытаются разговаривать и даже произносить слова на непонятных друг другу языках. Нет, решила она, мужчин и в самом деле невозможно понять.
ГЛАВА 4
– Он умирает, – прошептала Уинсом. Зовущий Птиц пожал плечами. Оба индейца молча наблюдали, как седеющий высокий человек с мрачным лицом, приплывший на большом каноэ, идет к выходу. Весь день то один, то другой житель поселения появлялись в хижине, оглядывали раненого и спешили удалиться. За последние дни Уинсом и Зовущий Птиц узнали от Арни достаточно норвежских слов, чтобы уяснить: не в обычаях пришельцев с Севера было лечить больных и раненых, они просто относили их в стоявшие на отшибе дома и предоставляли самим себе, оставляя на волю богов. Но Уинсом была уверена, что этому, лежавшему без сознания воину, грозила верная смерть.
Только Арни иногда пытался влить в рот капитану несколько капель воды и заставить его сесть, но мальчик ничего не смыслил в искусстве исцеления, и больному с каждым днем становилось хуже.
– Арни очень беспокоится о вожде, – тихо сказала она Зовущему Птиц. Брат и сестра смотрели на встревоженное лицо юноши, наклонившегося над капитаном.
– Может, я сумела бы чем-нибудь помочь капитану?
– Да, но если он умрет? Эти дикари тут же тебя прикончат, – фыркнул Зовущий Птиц. – Нет, сестра. Пусть он с миром отойдет к праотцам.
– Ты не очень высокого мнения о моем лекарском искусстве, Зовущий Птиц. Но ты совсем недавно превозносил мои знания.
– Эти варвары совсем иные. На них никак не действуют наши травы и зелья.
– Да? Откуда такая уверенность, брат мой? Они кажутся мне обычными людьми, и я хотела бы помочь ему.
– Нет, – упрямо повторил Зовущий Птиц. Уинсом, вздохнув, вновь припала к окну.
Наступил вечер, никто больше не появлялся, лишь Арни, уныло сгорбившись, сидел у изголовья раненого. Тот с трудом дышал, и, очевидно, часы его были сочтены. Иногда он начинал метаться, выкрикивать непонятные слова на чужом языке, и Арни наваливался на капитана всем своим весом, пытаясь удержать его от падения с узкой скамьи. Но сейчас в крохотной хижине, освещенной единственной масляной лампой, слышались лишь прерывистые всхлипывающие стоны. Уинсом хотелось заткнуть уши руками, чтобы не слышать ужасных звуков. Она, которая не могла вынести даже страданий животных, должна теперь равнодушно смотреть, как гибнет человек.
– Я иду к нему, – вызывающе объявила она брату. Тот преградил ей дорогу.
– Не делай этого, сестра. Ты накличешь на нас смерть.
– Этот человек мучается. Я обязана сделать что-нибудь.
Зовущий Птиц понял, что сестру не переубедить, и лицо его окаменело.
