же он понимал, что старик еще далеко не поправился, и неизвестно, доживет ли он до собрания Тинга. Задумчиво глядя в огонь, Бренд гадал, сможет ли он оправдаться. Ему так важно обелить свое имя! Он не сдастся. То, что сейчас происходит, – просто временные неприятности.
Громкий стук в дверь прервал его размышления.
– Это Инга! – воскликнул Бренд, завидев гостью, но не замечая сокрушенного лица жены.
Девушка поспешила к нему с распростертыми руками.
– Бренд! Ты прекрасно выглядишь!
Они обнялись. Уиндом чувствовала себя так, будто из груди вырвали сердце. Она отвернулась, по щекам поползли жгучие слезы.
Бренд, чуть отстранив Ингу, внимательно присмотрелся к ней.
– А ты, похоже, заболела, – нахмурился он: откровенные слова заставили Ингу вспыхнуть.
Уинсом незаметно вытерла соленые капли и начала возиться у стола, надеясь, что никто не обращает на нее внимания.
Инга подошла и села рядом.
– Уинсом, – вежливо приветствовала она. Уинсом кивнула и, поспешив к очагу, примостилась рядом с Торхоллом. Потом не глядя подняла чашу с настоем и поднесла к губам старика.
Торхолл, как-то странно взглянув на нее, послушно выпил.
– Ничего не осталось, Уинсом, – сообщил он, не отнимая чаши от губ.
– О, прости, – пробормотала она, – я не видела…
– Да, – тихо сказал он, глядя на нее из-под кустистых бровей. – Мужайся.
Мужаться? Неужели все замечают ее страх? Если даже Торхолл стремится утешить ее, значит, можно подозревать самое худшее!
Оглядев комнату, она заметила сочувственный взгляд Олафа. Арни и стражники играли в кости и веселились. Бренд не обращал на нее внимания, целиком поглощенный Ингой. Значит, пока знают только Торхолл и Олаф.
Кто-то дотронулся до ее плеча.
– Выпей это, – велела Ольга, поднося тяжелую чашу с дымящимся отваром.
Уинсом послушалась. Значит, знают только Ольга, Торхолл и Олаф.
Она сидела с опущенной головой, желая лишь одного: сделаться незаметной, раствориться, исчезнуть. Никогда она не чувствовала себя такой несчастной и одинокой.
Уинсом грустно вздохнула. Бренд прав, Инга выглядит совсем плохо. Куда девалась живая, смеющаяся девушка? Сегодня Инга совсем бледная и осунувшаяся. Страдает из-за Бренда? Так сильно любит его?
Торхолл пошевелился и сел. Уинсом поглядела на старика. Только второй раз за все время он попытался подняться, но Уинсом обрадовалась, что Торхолл сегодня не так слаб. Он тоже не отрывал взгляда от Инги.
– Бренд, – начала Инга дрожащим голосом, сжав горло изящной ручкой.
Бренд встал, глядя на нее сверху вниз, и нежно сжал другую руку.
Уинсом закрыла глаза, не в силах вынести жестокой боли, пронзившей сердце.
– Бренд, я должна что-то сказать тебе… Уинсом выжидала, закрыв глаза. Она просто не сможет пережить этого, не сможет дальше терпеть. Сейчас, сейчас Инга скажет:
– Бренд, я люблю тебя! Разведись с ней. Уйдем вместе.
Прошла вечность, прежде чем Инга смогла выговорить то, что жгло душу:
– Бренд, это я убила Эйрика.
ГЛАВА 38
Уинсом ахнула и широко раскрытыми глазами уставилась на Бренда. Тот, побелев, как смерть, пошатнулся, ноги подкосились, и он рухнул на скамью, не отрывая взгляда от Инги. Горло сжалось так, что слова не шли с языка. Наконец он ухитрился прохрипеть:
– Ты… ты… но как?!
Торхолл, сидевший подле Уинсом, неожиданно замер и попытался выпрямиться. В комнате воцарилась зловещая тишина. Олаф, опомнившись, шагнул к Инге и, явно выражая общее мнение, воскликнул:
– Не может быть!
Инга кивнула, ломая руки, и, посмотрев на тонкие покрасневшие пальцы, прошептала:
– Это я убийца.
Бренд вперился в нее взглядом, словно никогда не видел раньше, в животе защемило, будто все внутренности скрутились в комок.
– Почему, Инга? Зачем? – хрипло повторял он. Девушка взглянула на него с немой мольбой о сочувствии, написанной на прелестном лице.
– Пожалуйста, пойми, – выдохнула она, – я не хотела…
Инга прижала к губам кулачок и отвернулась. Слезы ручьями лились по щекам и падали на земляной
