овладеет ею полностью. Она подняла ноги кверху, намереваясь захватить и крепче притянуть к себе его тело, заставить погрузиться в себя как можно глубже.
Последовал долгожданный толчок, потом второй. Затем наступила пауза. Чувствуя непрерывные сокращения мягкой бархатной оболочки, которая все крепче обхватывала его плоть и глубже затягивала в себя, Морган не спеша подводил свою возлюбленную к точке высшего блаженства. В томительном ожидании она запрокинула голову, рассыпав по постели веер темных волос. Из-под полуприкрытых век было видно, как изумрудным блеском светились ее глаза.
Не сдерживая себя более, непрерывными ритмичными движениями, с размахом и неослабевающей силой, Морган насыщал ее огненными ласками. Настали короткие дивные минуты забвения для них обоих. В несбыточном сказочном сне они поднимались вместе по бесконечно длинной, изогнутой, как спираль, лестнице к высокому чистому небу без оглядки на лежащую внизу неуютную грешную землю.
Дизайр, не отрывая головы от размеренно двигавшейся груди Моргана, прислушивалась к его дыханию, которое постепенно становилось все спокойнее. Она подтянулась повыше и ласково потрепала его по щеке.
Приподнявшись, он посмотрел на нее глазами, полными нежности. Окружавшая их тишина стала почти привычной и наполняла покоем их души. Они чувствовали себя единственными людьми в целом мире.
Может быть, сейчас они мысленно перенеслись назад, в то время, когда находились у заброшенной кузницы на холмах, наслаждаясь счастливыми минутами после свершившегося чуда любви. Может быть, им вспомнился тот ласковый и свежий ветер с запахом молодой травы. Может быть, они представили себе то весеннее солнце, которое проглядывало сквозь ветви деревьев, когда они лежали вдвоем на берегу, поодаль от омута.
Если и были у них эти приятные воспоминания, то на смену им потихоньку приходили тревожные мысли. Заметив первые признаки беспокойства, медленно шевельнувшегося в глубинах сознания, Дизайр попробовала прогнать их прочь, чтобы не омрачать только что пережитой радости. Она придвинулась к Моргану и спрятала лицо у него на груди. Он еще крепче обвил ее рукой и стал поглаживать по спине.
Она с удовольствием принимала его ласки, наслаждаясь еле уловимым касанием его пальцев.
– Скоро вернется охрана, – сказал он и набросил на нее грубое одеяло.
– А может быть, они задержатся, – предположила она.
Вряд Дизайр сама верила в это. Скорее, ею руководило подсознательное желание продлить иллюзию недолговечного покоя.
– Я до сих пор не могу понять, какая неведомая сила унесла этих охранников от двери. После того как меня привезли сюда с суда, они стерегли меня здесь день и ночь, не отлучаясь ни на минуту.
– Я не придаю этому особого значения, – сказала Дизайр. – Может, даст Бог, они совсем не вернутся.
Она произнесла эти слова без всякой надежды, просто чтобы отвлечь его от мрачных мыслей. Пусть он хоть на время забудет о том, что происходит за пределами этой камеры, в темных лабиринтах многочисленных коридоров. Она продолжала прижиматься к нему, как будто могла своим прикосновением помочь ему вытеснить из сознания все, кроме их любви. Зная силу своего воздействия на его обостренную чувственность, она потихоньку спихивала с себя одеяло, соблазняя его видом обнаженного тела.
– Не надо, Дизайр. Сейчас не время. Почему ты решила, что охранники могут вообще больше не появиться?
Дизайр тяжело вздохнула, понимая, насколько неубедительными будут ее доводы, но все-таки сказала:
– Эльф отослал их в Пресс Ярд, на помощь для подавления бунта.
– Но ты же знаешь, что это была лишь отговорка, чтобы на время отвлечь их. Теперь-то они уже наверняка убедились, что нет никакого серьезного бунта.
– Может быть, в Пресс Ярде и спокойно, но по всей тюрьме заключенные сейчас на взводе. Я своими глазами видела их потасовки, когда пробиралась сюда. Один заключенный пытался избить охранника цепями, которые болтались у него на руках. А у других в руках были дубинки и ножи. Они настолько разъярились, что, казалось, не остановятся ни перед чем, лишь бы не оказаться снова взаперти, в своих камерах.
– Любимая, не будем сейчас говорить об этом, – поспешил остановить ее Морган и еще крепче обнял. – Если охрана и впрямь занята наведением порядка в тюрьме, то у нас с тобой есть еще какое-то время. – Морган замолчал и на мгновение замер в напряженной позе. Было видно, что он изо всех сил старается казаться спокойным.
– Морган, если бы мы и впредь могли быть друг с другом… в ином месте. Когда я начинаю думать о том, что нам никогда не придется… – Дизайр запнулась, потом тихо, с нежностью в голосе, продолжала: – Мы с тобой лишены коротких счастливых минут, которые любящие друг друга люди получают без всяких усилий. Им не приходится бороться за счастье. Они могут свободно гулять в лесу весенним утром. Или бродить где- нибудь среди скал. Например, в том далеком Корнуолле.
– В Равенсклиффе, где полно бандитов и контрабандистов. – Морган решил шутливо поддразнить ее, припомнив когда-то сказанные ею слова. Он пытался непринужденно улыбнуться, глядя ей в лицо.
– Но ведь ты ничего не объяснил мне тогда. Откуда же мне было знать, что ты собирался отправить меня к своей тетушке? – Дизайр немного рассердилась и попыталась пресечь дальнейшие насмешки. – Ты тоже знаешь далеко не все в жизни. И я могла бы научить тебя некоторым вещам.
– Ты сама не понимаешь, как много ты сделала для меня, – сказал он срывающимся голосом. – Всем, что я знаю о любви, я обязан тебе.
Дизайр была поражена волнением, которое прозвучало в его голосе. Никогда ранее она не могла предположить, что услышит от Моргана Тренчарда подобные откровенные признания.
Она наклонилась к нему, чуть приоткрыв губы в ожидании поцелуя. На время этого долгого сладостного поцелуя мир снова перестал существовать.
Когда он выпустил ее из своих объятий, глаза его снова погрустнели и остановились на тяжелой железной двери.
