груди альбом.
– Ничего особенного, – сказала она спокойно. – Кажется, мои родители погибли.
Тесс медленно направилась к лестнице наверх, но Делл схватила ее за локоть.
– Тесс, – позвала она.
Тесс остановилась. Она смотрела на лестницу, на деревянные ступеньки, по которым столько раз взбегала за прошедшие годы. Лестница вдруг показалась ей крутой и непреодолимой.
– Тесс, – снова позвала Делл, и Тесс почувствовала, как ее обняли. – Боже мой, что случилось?
Дрожь началась где-то в ногах и поднималась все выше, пока не дошла до сердца. Тесс швырнула на пол альбом и зарыдала.
Глухо звучала органная музыка. Тесс сидела на стуле с высокой спинкой в похоронном бюро «Золотые ворота» и смотрела в пол. Она не знала, почему дала согласие поскорее завершить все дела, связанные с похоронами, в том числе поторопиться с заупокойной службой. «Заканчивай все побыстрее и возвращайся к нормальной жизни», – так посоветовали ей Грейсоны и Аршамбо. «Что они могут понимать? – рассуждала сама с собой Тесс, изучая фиолетового цвета ковер под ногами и стараясь не замечать удушающего аромата лилий и роз. – Грейсоны и Аршамбо провожают всего лишь друзей, а не родственников; партнеров по бриджу и утренним пробежкам, тех, кто больше не пригласит их на обед по случаю Дня благодарения».
Тесс не прислушивалась к словам священника. Он не был знаком с ее родителями и ничего о них не знал. Он не знал, что они завещали кремировать их, а прах развеять над Тихим океаном. Но останки не были найдены, и по иронии судьбы океан поглотил их тела, а не пепел. Так или иначе, Тихий океан стал для них могилой.
Тесс посмотрела на свои ноги в туфлях без каблуков, носки которых высовывались из-под длинной черной юбки. Девушке вдруг пришло в голову, что больше нет необходимости одеваться по вкусу матери или пользоваться косметикой, которую она ей выбирала. Больше никогда ей не придется угождать матери. Или отцу. Или кому-то еще. Не осталось никого, кому надо было бы угождать. Тихий вопль, а скорее стон, вырвался из ее груди, и она торопливо прикрыла рот ладонью, надеясь, что его никто не услышал.
Рука легла ей на колено. Рука Делл – подруги матери тех далеких лет, женщины, которая стала другом Тесс. Делл согласилась взять у Марины деньги, чтобы пересечь страну от побережья до побережья и принять участие в похоронах. Марина и Чарли тоже хотели приехать, но Тесс им запретила. Она не нуждалась во внимании принцессы и ее телохранителя. И еще она не хотела присутствия Чарли. Она боялась, что вместе с Чарли появится и Питер. А если приехала бы только Чарли, невыносимо было бы видеть ее в одной комнате с матерью Питера, женщиной, которая никогда не станет свекровью Тесс, о чем Салли Ричардс уже никогда не узнает.
«Элизабет Хобарт, – подумала Тесс и заставила себя поднять голову и взглянуть на мать Питера, – все-таки у нее хватило порядочности приехать на похороны».
Тесс закрыла глаза, сжала руку Делл и постаралась забыть о том, что, если бы не безграничная жадность Элизабет Хобарт, не ее погоня за деньгами и властью, родители были бы живы.
Наконец служба кончилась.
Серебряные подносы с крошечными пирожными и печеньем, тонкие фарфоровые чашки с чаем были расставлены на столе в гостиной похоронного бюро. Тесс не хотела туда идти. А куда ей было идти? Домой? Она стояла, почти прижавшись к стене, и смотрела на стол с угощением, как будто могла найти там ответы на свои вопросы. Грейсоны, Аршамбо и другие, сбившись в небольшие группки, о чем-то говорили, но до Тесс долетали лишь отдельные слова.
– Я сейчас принесу тебе чаю, – сказала Делл и через толпу пошла к столу.
Тесс хотела встать и удержать ее, но не успела. Она хотела крикнуть ей: «Не оставляй меня одну!» Она хотела всю жизнь держаться за Делл, чтобы черпать у нее силы и поддержку. Тесс смотрела на ее фигуру в длинном черном платье и черную с проседью косу на спине, но от усталости не могла произнести ни слова.
Вдруг она почувствовала руку на своем плече.
– Милая, милая Тесс, – услышала она женский голос. – Я даже не знаю, как тебя утешить.
Тесс моргнула и посмотрела в прищуренные глаза Элизабет Хобарт.
– В какой-то мере я чувствую себя виноватой, – продолжал тот же голос. – Если бы они не поехали в Сингапур...
Конец фразы потонул в негромком однообразном гуле толпы. Тесс наблюдала за движением тонких губ женщины, за тем, как открывается и закрывается ее рот, снова открывается и снова закрывается... Она разглядывала ее лицо под идеально наложенным макияжем, ее аккуратно завитые короткие седые волосы, небольшие жемчужины в мочках ушей. Интересно, эти серьги она надевает на похороны всех своих служащих? Своих рабов. Интересно, скольких из них Элизабет Хобарт загнала в могилу?
– Может быть, я сегодня пришлю за ними своего шофера? – предложила Элизабет Хобарт.
Тесс непонимающе моргнула. Внезапно рядом появилась Делл с чашкой чая для нее.
– О чем вы спрашиваете? – обратилась она к женщине.
Элизабет не спеша отпила из своей чашки. Интересно, оставляют ли ее губы красные следы на фарфоре?
– Мне нужны документы. Документы текстильной компании «Хобарт». Они мне понадобятся в Нью- Йорке.
Делл кивнула.
Тесс старалась крепче держать чашку, но она стучала о блюдце, будто под воздействием неведомой силы.
– Насколько мне известно, Джозеф хранил конфиденциальные бумаги у себя дома, а не на работе. Вы должны их найти до моего отъезда в Нью-Йорк.
