Милза и его любовницы произошло в начале октября. Стихотворение датировано октябрем. – Он отдышался. – Теперь я выскажу предположение, о'кей?
Инди и Ашок согласно кивнули.
– Джейн и Рамеш любят друг друга, они вместе составляют этот ребус. В конце сентября они едут в форт, Джейн рисует; затем, в начале октября, Филиппа убивают. Так вот, Джейн не убивала, я в этом полностью уверен, но она вынуждена бежать. Рамеш Рай помогает ей в этом, зная, что она не сможет доказать свою невиновность; он прибегает к помощи человека, к которому он относится как к отцу, – Боди Ядава. Боди снимает дом в горах для Джейн. Она уже беременна, должна была быть, если ты, Инди, родилась в марте, так? Таким образом, Джейн пережидает в этом доме, пока Рамеш сможет организовать дальнейший побег, может быть, в другую страну, и пока она не родит. Этот дом – тюрьма из стихотворения, а Джейн – плененный жаворонок.
– Боже мой! – Инди коснулась руки Оливера. – Это блестяще, Оливер, мне не верится, что ты до этого всего додумался.
– Итак, вы думаете, что сокровища спрятаны в окрестностях дома, где-то здесь? – спросил Ашок.
Оливер покачал головой:
– Нет. Я предполагаю только, что Рамеш намеревался спрятать сокровища магараджи здесь, в доме Джейн, и затем отослать ему книгу. Он должен был знать к тому времени, что Рамеш уехал, почти наверняка с Джейн. Возможно, Боди должен был вернуться в Байджур с посланием. Но что-то нарушило их планы. Я думаю, что в слове «страх» из стиха заключается определенный смысл, что тот, кто убил Филиппа, мог следующей жертвой выбрать Джейн. Может быть, они намеревались убить Джейн, а на ее месте оказалась любовница; не исключено, что Джейн стала свидетельницей убийства, в отчете сказано, что отпечатки ее руки были по всей стене, она могла бороться, могла знать нечто, что таило опасность. – Оливер остановился. Он потер лицо, ощутив, что столь долгая речь истощила его силы. Затем глубоко вздохнул и посмотрел на Инди. – Что ты думаешь?
– Я не знаю. В том, что ты сказал, есть глубокий смысл, но куда это нас ведет? Если это не в доме, то где?
Оливер сложил листки и спрятал их в книгу.
– Я не знаю где, но я уверен в одном: твой отец, Инди, был очень умным человеком. Его поэзия, философия посвящены любви, добру и религии. То, что он делал, было вынужденным.
– Мы должны вернуться к дому, – предложил Ашок. – Там мы обнаружим то, что поведет нас дальше.
– Да, – согласилась Инди, – он прав, следует вернуться к дому Джейн.
Оливер кивнул. Ему не хотелось зря тратить время, это его раздражало, но, поскольку для Инди и Ашока это имело значение, он посчитал, что большого вреда не будет, тем более что это можно сделать быстро.
– Хорошо, – сказал он, вставая, и протянул Инди книгу. – Вы знаете путь, Ашок, или показать по карте?
– Пожалуйста, пройдемся по карте еще раз, Оливер, – попросил Ашок, и они направились к машине.
Часом позже на пыльную площадь посреди Гханерао въехал Джон. Его проводник побежал в магазинчик запастись водой и расспросить хозяина.
Джон не заглушил мотор. Ему было жарко, он взмок от пота, чертовски трудная дорога его вымотала, но он не собирался останавливаться на отдых, слишком велик был риск. Записка Оливера, ее содержание и тон не позволяли терять время.
– Они здесь были, – через несколько минут сообщил проводник, усаживаясь в машину. – Около часа назад. Сегодня заметили четырех незнакомцев.
– Четырех? – Джон резко обернулся.
– Так говорят. Двух европейцев, двух индийцев.
– Черт! – Перед Джоном возникли глаза индийца, с которым он столкнулся. – Куда они направлялись?
– К дому в горах, сэр.
– Ты знаешь путь?
Проводник кивнул. У него были карта и компас, но Джон видел, что до сих пор он пользовался только компасом. Это был очень опытный проводник.
Джон нажал на газ. «Два индийца, – думал он, вдавливая педаль, – Ашок и кто еще?» Свежая капля пота стекла со лба. Целую вечность он не испытывал такого страха, как сейчас.
Хан лежал на животе в зарослях на склоне холма, уткнув лицо в сухую, потрескавшуюся землю, ноздри забивал запах земли. Он прислушивался к голосам, доносившимся до него с веранды дома.
Он ждал.
У него были инструкции, он знал, что следует делать, но желание действовать немедленно было до боли сильным. Мысль об убийстве возбуждала, его восставшая плоть упиралась в выжженную землю, кровь пульсировала. Он хотел, чтобы все было кончено, он жаждал облегчения.
Внезапно он услышал шум и поднял взгляд.
