модельеров.
Джейн обступали роскошные шелковые наряды, ее пальцы перебирали рукава блузок и пиджаков. Поглядев на свое отражение в зеркале, она тяжело вздохнула. Джейн только что сказала Клэр правду, хотя сама избегала всяких мыслей на эту тему, и пока ей это удавалось. Она действительно не могла разобраться в своем отношении к Филиппу Милзу, не могла дать имя своему чувству и не знала, что он испытывает к ней.
Они виделись много раз, ему было трудно отказать. Хотя Джейн встретила Филиппа впервые всего месяц назад, у нее было такое чувство, что она знает его вечность.
Со второй встречи Джейн определила, к какому типу людей относится Филипп. Он был типичным выходцем из закрытого училища и армии, с традициями, решительный и в то же время забавный, образованный, сообразительный, внимательный, всегда производящий самое благоприятное впечатление.
Джейн сняла пальто и примерила пиджак, но он не подошел. Она разглядывала себя в зеркале. Филипп определенно хорош собой, подумала она, и где-то в глубине тела шевельнулось возбуждение. Говоря по правде, из всех мужчин, с которыми она встречалась, он был самым красивым, он имел все, он достиг всего, что может человек.
Сняв пиджак, Джейн распустила волосы. «Бог знает, какой я ему кажусь», – размышляла она, убирая длинные пряди за уши и подчеркивая тем самым угловатые черты лица. Она была высокой и стройной, с прекрасными ногами, но никто не назвал бы ее красивой или просто хорошенькой. Пожалуй, при свечах и с макияжем она могла бы выглядеть привлекательно, но ей никогда не хотелось вскружить кому-нибудь голову, и, конечно, этого не происходило во время встреч с Филиппом.
«Есть еще я как личность», – сказала она себе, но тут же засомневалась. Филиппу было с ней интересно, у них были общие приятели, она делала все, чтобы развлечь его, но всегда чувствовала, что какая-то его часть недоступна для нее, как будто он на самом деле не с ней. Это ее озадачивало, поскольку именно он всегда был инициатором встреч, именно он прилагал усилия для поддержания дружбы.
Джейн, наконец, оторвалась от зеркала. Было ли это дружбой?
Если да, то она была достаточно интимной. Они еще не были близки, но Джейн чувствовала, что это неизбежно, что все развивается в этом направлении, как обычно. Но только на этот раз она действительно этого хотела. Она не любила Филиппа, по крайней мере, она так думала, поскольку не знала точно, что такое любовь, но отдавала себе отчет в своих чувствах; она хотела его, была уверена, что он должен быть хорошим любовником. Она это чувствовала по его взглядам, легчайшим касаниям его рук, и каждая мысль о нем порождала знакомую муку возбуждения.
– Джейн! Вот ты где! – Клэр внезапно прервала ее размышления, и Джейн вспыхнула, устыдившись своих мыслей. – Посмотри! – Клэр держала длинное широкое черное платье с высоким воротом. Джейн оно понравилось. – Я обошла все уголки магазина и, наконец, нашла его, оно ждало тебя!
– Ты так торжественна, Клэр Латам! – рассмеялась Джейн. Она проверила размер платья. – Оно чудное. Я примерю?
– Конечно, давай. Вон туда! – скомандовала Клэр, указывая на примерочную. – Я пойду с тобой.
– Спасибо, я справлюсь сама. Подожди здесь.
– Но ты же захочешь, чтобы я подержала твои волосы, подсказала тебе украшения и… – Клэр прервалась и пожала плечами. – Хорошо подожду.
Клэр смотрела, как сестра идет примерять платье, протискиваясь через толпу покупателей. Она не понимала до конца Джейн, та не была похожа на ее подруг, на их мать, но Клэр любила ее, очень любила. Глядя на вышедшую в новом платье сестру, такую хорошенькую, она подумала, что трудно представить кого-то, кому Джейн не нравилась бы, это было невозможно.
На другом конце города Филипп Милз положил трубку после делового разговора со старым сослуживцем и улыбнулся точно от такой же мысли. Он сел на диван, положив ноги на кофейный столик, и закурил. Венди Петерсен училась в школе с Джейн, и Джерри, прослышав, что они подружились, позвонил пригласить его и Джейн на ленч в следующее воскресенье. По словам Джерри, Джейн была «весьма приятной девушкой», и они были рады, что у Филиппа такое же мнение. Филипп улыбнулся и стряхнул пепел в блюдце. После трех лет изгнания, когда он был, замкнут только на Сюзи, он чудом вернулся в светское общество, и теперь его начинал захлестывать поток приглашений.
– Джейн весьма приятная девушка, – сказал он громко. – Она умна, талантлива, добра, забавна и чувствительна. Сэр! – Он отдал честь пустой комнате и загасил сигарету, внезапно ощутив пустоту. Джейн не была Сюзанной. Он подошел к окну и стал глядеть на улицу. Тело ныло от влечения к ней. Но он знал, что должен выбросить Сюзи из головы, по крайней мере, на время, он не должен позволять себе думать о ней, нужно подождать, пока все прояснится, устроится. Он вернулся на диван и зажег вторую сигарету. Нужно сосредоточиться на одном предмете. Если он этого не сделает, если позволит вторгнуться другим мыслям, ему никогда не справиться. Он должен четко сознавать цель. «Я сделала бы для этого все», – сказала Джейн. Она была права, это стоило всего, а все, что требовалось ему, – еще чуть-чуть времени. Поглядев на часы, Филипп понял, что опаздывает, и пошел в спальню подобрать одежду на вечер. Он вытащил клубный пиджак и положил на кровать, потом брюки, сорочку, запонки, носки, достал лакированные туфли. Он купил билеты в Ковент-Гарден на премьеру «Мадам Баттерфляй». Они стоили целого состояния, но он хотел удивить Джейн. Был ее день рождения, она любила оперу, прошел месяц со дня их первой встречи, и Филипп решил, что пришло время двигаться дальше.
Достав свежее белье из шкафа, Филипп отнес его в ванную, бросил белье на стул и пустил воду. Затем добавил в воду изрядное количество ароматического масла и понес масло в спальню. Там разбрызгал его по подушкам и простыням. Удовлетворенный подготовкой, Филипп вернулся в ванную.
Сюзанна и Мишель Харви прибыли в Ковент-Гарден в начале восьмого, задолго до представления. В баре Мишель заказал шампанское для своих гостей – двух банковских управляющих с женами. Он хотел, чтобы они познакомились с его супругой. Когда они
