– Ну, уж и без ума, – повернулась к ним Джейн. – Просто у нас все хорошо, вот и все!
Каролина Бенет покачала головой, продолжая ставить тарелки в мойку. Она не собиралась вмешиваться – дело касалось только Джейн.
Положив последнюю тарелку в стопку, она полностью открыла краны, наполнив мойку, и подлила туда жидкого мыла.
Каролина надеялась, что между Филиппом и дочерью нет ничего серьезного. Конечно, он производит благоприятное впечатление, но Джейн знает его еще мало. Он отправится в Индию, а Джейн будет всем отравлять существование своей хандрой. Каролина закрутила краны и надела резиновые перчатки. О чем думала Джейн, приглашая гостя, когда у прислуги выходной? Пожалуй, это слишком. Званый обед – вещь хорошая, но только, если тебе помогают.
– Клэр, передавай тарелки, – велела Каролина дочери. – А ты, Джейн, будешь вытирать.
Этот призыв отвлек Джейн от дождя, от капель на окнах. Она сунула последний пакет в холодильник и захлопнула дверцу.
– Иду, – ответила она матери.
– Я начинаю подкармливать розы в мае, когда установится погода, но очень осторожно. Я все измеряю, пользуюсь справочником и никогда не перебарщиваю. – Джон Бенет прервал рассказ и затянулся сигарой. Филипп спросил его о розах, и теперь он рассказывал, с сожалением замечая, что у молодого человека не хватает вежливости дослушать ответ. Он допил вино и обернулся к Тэдди:
– Передай, пожалуйста, портвейн, Тэдди.
– С удовольствием. – Тэдди дотянулся до графина.
– Кажется, дождь кончился, – сказал Филипп, глядя, как бригадир наливает себе рюмку. – Надеюсь, вы не будете возражать, сэр, если я попрошу Джейн показать мне ваши розы? Хочу посмотреть, к чему приводит такая тщательная подкормка.
Джон Бенет улыбнулся. У Филиппа был рассеянный вид, но на самом деле он внимательно слушал.
– Просто Джон, – сказал он. – Пожалуйста, Филипп, зовите меня Джоном. Конечно, я не против, думаю, Джейн с удовольствием покажет вам розы, она почти такой же специалист, как я.
– Спасибо, Джон, – поблагодарил Филипп, вставая. – Джентльмены меня простят?
– Безусловно.
Филипп направился к двери. Комната была великолепной, полировка стола вишневого дерева отражала свет свечей, даже цветочная ваза, наполненная староанглийскими розами Дэвида Остина, отражалась в полировке. Взгляд Филиппа задержался на датских картинах семнадцатого века, о которых ему рассказывала Джейн, затем он взглянул в окно – перед домом расстилался громадный сад. Это было чудесное место, прекрасное дополнение к его решению.
– Мы вернемся к кофе, – сказал он, и Джон кивнул. Быстро, чтобы не потерять решимости, укрепленной алкоголем, Филипп вышел из столовой и прошел по вымощенному каменной плиткой коридору на кухню.
Сад тянулся бесконечно, как казалось Филиппу, пока он шел за Джейн между розовых кустов. Газоны различных уровней разделялись цветочными бордюрами с арками для прохода. Сырой воздух был наполнен запахами лаванды, душистого горошка и жимолости.
Он коснулся ее руки, и она оглянулась через плечо.
– В конце сада есть скамейка для поцелуев, – сообщила Джейн.
– Специально для поцелуев?
– Нет, не специально, – улыбнулась Джейн.
Они пошли дальше. Обувь и носки Филиппа промокли от сырой травы. Наконец они дошли до железной скамьи у изгороди из диких роз. Джейн вытащила из кармана салфетку и протерла сиденье:
– Сюда, пожалуйста.
– Ты не будешь против, если я постою? – Филипп сунул руки в карманы и отошел в сторону. Он поглядел на густую траву и понял, что брюки внизу тоже промокли. «То еще зрелище», – подумал он.
Джейн уселась и поглядела на ежевику, гадая об урожае в сентябре.
– Джейн, я хотел поговорить с тобой кое о чем важном.
Джейн спрятала руки в карманах плаща и скрестила ноги, постукивая резиновым сапожком по скамейке.
– Я так и думала, – сказала она спокойным тоном. Пожав плечами, она улыбнулась. – Что же это? – Весь день она ждала этого. Он, вероятно, долго собирался, но, наконец, решился сказать напрямую.
– Ну, если честно, я немного смущен. Не знаю, как начать.
– Говори прямо, и все.
– О'кей. – Он закашлялся.
