– Ничего я не ошиблась! – сказала Милли и пошла прочь, бросив через плечо: – Как следует похороните их – и пришлите счет мне, понятно?
– Да, да, все понял, – ответил мистер Сунг.
Мами уже ждала ее, она терпеливо выслушала рассказ Милли.
– Это страшное место, дитя мое. Разве я тебе не говорила?
– Оно не просто страшное, это прибежище преступников!
– Возможно. Послушай моего совета и забудь про все это.
– Забыть?! У меня под носом торгуют рабами, чтобы увеличить мое состояние, а ты говоришь мне, чтобы я об этом забыла?
– Может быть, твой муж ни о чем не знает, так что не надо особенно кипятиться.
– Как это не знает?! Ведь твой Растус говорил, что Джеймс и мой отец одного поля ягоды.
– Это касалось торговли опиумом, в ней, да, возможно. Но о рабах он никогда ничего не говорил.
– Ничего, скоро мы все разузнаем.
– Не делай ничего, пока не будешь уверена, что ты в безопасности, не забывай об этом, – ответила Мами. – Люди здесь исчезают, даже если просто неосторожно обронят слово, – не забывай, что случилось с моим Растусом.
– Не забуду, – сказала Милли.
22
Вернувшись домой в конце недели, Милли обнаружила, что ее супруг стал относиться к ней с подозрительной любезностью.
– Скоро, – сказал Джеймс, когда они прогуливались в саду, – будет праздноваться годовщина освящения нашего собора. Будут важные персоны. Нас там венчали, ты помнишь?… Иногда мне кажется, что ты просто-напросто забыла об этом…
Затем он продолжал, уже более сухо:
– В праздничные мероприятия входит также прием в резиденции губернатора, мы как-то раньше все время пропускали подобные приемы.
– И будем пропускать и дальше, – резко сказала Милли.
– Ну подожди, будь благоразумной. Я возглавляю Морской департамент и, стало быть, подчиняюсь губернатору!
– Возможно. Ты, а не я.
– Иногда я не в силах уловить смысл в твоих поступках. И мне часто приходит в голову – пойми меня правильно, – что ты еще не до конца оправилась от своего нервного расстройства. Психическое расстройство – это такая штука. Я ведь не прошу многого. Губернатор очень высокого мнения о моем ведомстве, – продолжал он, – вот с предыдущими властями у меня были некоторые размолвки, а этот губернатор относится ко мне совсем иначе. Так что не исключено и рыцарское звание. Представляешь – Сэр Джеймс Уэддерберн – в этом что-то есть.
– Особенно на это не рассчитывай, – сказала Милли.
– Ты против титулов?
– Вот именно, особенно насмотревшись на этот маскарад из «дам» и «господ» здесь.
Джеймс взорвался.
– Твое отношение к людям не делает тебе чести! Да, многие баронеты там, дома, возможно, получили свои титулы незаслуженно, но этого нельзя сказать про тех, кто служит в колониях, – мы все здесь благородные почтенные люди.
– И поразительно богатые!
– Ну и что из этого?
– А то, что это богатство нажито на торговле опиумом и ведении ненужных войн.
– Милли, ты еще слишком молода и многого не понимаешь! Вся торговля ведется на законных основаниях. Если бы мы не поставляли в Китай опиум, то это бы делали португальцы, только в еще более крупных масштабах.
Остановившись у плетеного столика, стоящего на веранде, он плеснул в стакан виски и с шумом выпил его.
– Надеюсь, что в эти дела никто не будет мешаться, – сказал он. – А то в Гонконге стали происходить странные вещи.
– Я бы поняла китайцев, если бы они перетравили половину из нас!
Недавно в Колонии было несколько случаев отравления. Один пекарь по имени А Лум решил избавить Гонконг от «Белолицых Дьяволов» (так местные жители именовали европейцев), отравляя хлеб, который он отпускал иноземцам. Однако в своем благородном порыве он перестарался, кладя слишком большую дозу мышьяка в каждую булку, в результате чего тех, кто их ел, начинало сильно рвать, что и избавляло организм от смертельного яда раньше, чем он начинал действовать.
А Лум теперь, ожидая суда, уверял всех, что совершил ошибку, и приносил извинения всем пострадавшим, включая Мами, до сих пор еще не оправившуюся от отравления.
Джеймс что-то проворчал и набрал полный рот виски, раздув щеки.
