четыреста семьдесят семь по улице Деби. Благодарю. Да, я встречу.
— Какую машину, зачем ты вызвал? Я здесь совсем недалеко живу. Пойдем посидим, поговорим, это так сказочно, что мы встретились… Скажи, какую машину, Дьондюранг?
— Из межпланетного Центра… Прости, но я больше не могу жить… Оказалось, я ошибался, ошибался всю жизнь…
И он рассказал о встрече с Растом, о неизвестном для него ранее приказе Бера. Дьондюраза вздохнула:
— Но зачем ты вызвал машину из межпланетного?..
— Я возвращаюсь на комбинат. Подойду к нему по той зеЛианой улочке, которая так нравилась тебе, потом найду свое место в архиве, лягу и щелкну тумблером. Мой блок памяти проанализируют… И те, кого создадут после меня, станут совершеннее, умнее… Я убежден в этом.
Капли дождя стекали по лицу Дьондюранга, как слезы.
— Я не хочу тебя терять! Не хочу, чтобы ты меня оставил… — громко расплакалась Дьондюраза.
— Из межпланетного вы вызывали? — послышался голос за спиной…
Пещера лазурных сталактитов[5]
Долгое время летели молча. Водитель то и дело зевал, небрежно поглядывая на показания приборов.
Дьондюранг несколько минут назад утратил чувство внутренней уравновешенности. Отрешенно смотрел на мрачного водителя, на исчерченный звездами фон за иллюминатором, старался ни о чем не думать, хотел забыться, но напрасно.
И вдруг приятная истома разлилась по телу. Это центральный анализатор подал рациональную мысль. В тот же миг Дьондюранг понял: он не должен возвращаться на Инкану, и тем более — на комбинат, где был создан, незачем ему ложиться на полку архивного блока. Он обязан существовать дальше, продолжать действовать по собственной программе. Почувствовал, что вскоре прикажет водителю изменить курс, но пока не знал, как нужно его изменить. Дьондюранга удивило, даже возмутило: где же здравый смысл? К чему он стремится? Он, старый биокибер, который уже завтра не сможет найти выхода для себя. Демонтаж на комбинате — самое разумное для него уже сейчас. Но в то же время чувствовал: на комбинат он скоро не вернется.
Ему стало плохо. А когда подумал, что, вероятно, и все его сомнения также запрограммированы еще на комбинате, совсем растерялся от сумятицы мыслей. Вполне вероятно, ему лишь кажется, будто он самостоятельно действует, анализирует, мыслит, обобщает, вырабатывает программу поступков, а в действительности — все это лишь варианты первичной программы, заложенной при его создании.
— Землянин? — лениво, с безразличием в голосе спросил водитель.
— Нет, я родился на Инкане, но долгое время жил на Земле.
— Возвращаетесь из командировки?
— Нет.
Водитель еще раз зевнул. Дьондюранг понимал его состояние: долгий полет и монотонный гул мотора нагоняли сон, и готов был для приличия поддержать разговор.
— Та молоденькая красавица, провожавшая вас, так горько плакала…
— Это моя сестра…
— Красивая… — двусмысленно улыбнулся водитель. — Чем вы ее опечалили?
— Ей не хотелось, чтобы я возвращался на Инкану.
Водитель прищурил глаза и стал похож на хитрого зверька.
— Когда сестра так плачет по…
Дьондюранг опять почувствовал приятную истому во всем теле окончательное решение сформировалось в виде материального заряда на бета-клеммах центрального анализатора. Перебив водителя, спросил живо:
— Знаете астероид Лазурных Сталактитов?
Водителя такая резкая смена темы не удивила. Ему все равно, о чем говорить. Только бы не одолел сон.
— Тот строительный хлам, который не использовали при синтезе Фиевского заповедника на Инкане?
— Такой красивый астероид называете хламом? — усмехнулся Дьондюранг, удовлетворенный тем, что наконец-то пришел к определенному решению. Возьмите, пожалуйста, курс на него!
— Не имею времени для увеселительных полетов.
— Я выхожу на этом астероиде.
Водитель взглянул с пренебрежением.
— На этой глыбе неиспользованной экзотики нет не только людей, но и человеческой атмосферы.
— Знаю.
— Бросьте шутить.
— Берите курс на астероид. Остальное вас не касается.
— Там я никогда не был. Для меня это новая трасса.
Дьондюранг посмотрел на экран монитора.
— Мы сейчас в четырнадцатом квадрате… Значит… нужно перевести седьмой на режим девятого, а третий поставить на дубль двенадцатого. Только и всего.
— О! Вам известна система стандартных траекторий? — искренне удивился водитель.
— А почему бы и нет? Когда я работал у Бера, мне часто приходилось и самому летать.
— Вы работали у самого Бера?
— Да.
— В Центре проблем долголетия?
— Представьте, да.
Водитель достал арниковую сигарету, прикурил и с жадностью затянулся, пристально глядя на своего пассажира. Дьондюранг отвел взгляд, потом закрыл глаза, блаженно прислушиваясь к надсадному вою мотора. Немного погодя он включил карманный магнитофон, и кабину заполнила музыка его любимого Лактариуса.
— Скажите, а правда, что его убил кибер? — подтолкнул Дьондюранга локтем водитель.
— Да, — ответил тот, не открывая глаз, — его убил биокибер Дьондюранг восемь лет и два месяца тому назад.
— Такого человека погубили проклятые киберы. — Таксист в сердцах загасил сигарету. — Уже и среди нас, водителей, их становится все больше. Такие зануды, скажу я вам. Жаль Бера. Я верил, что он разгадает секрет старения. Надеялся, что и мне посчастливится прожить хотя бы несколько сот лет. А как же это случилось? У того кибера электроника подвела?
— Нет. — Дьондюранг закрыл глаза. — Все функционировало нормально.
— Так за что же он его?
— Неудачный эксперимент. Случились некоторые непредвиденные отклонения от программы.
Водитель присвистнул:
— Значит, и у самого Бера в голове не все клепки были? Обещал разгадать секрет старения и такие экспериментики… А я ему верил. Вы, случаем, сами-то не биокибер?
Дьондюранг ничего не ответил, сидел мрачный, погруженный в воспоминания, завладевшие его сознанием.
Вскоре за иллюминатором промелькнул суровый, скалистый горизонт астероида.
— Так ты всерьез? Выходишь?
Дьондюранг долго не мог справиться с наружным люком, но наконец открыл и спрыгнул на каменистый грунт. В тот же миг люк за ним захлопнулся, и машина завибрировала от работы стартовых
