— Добрый» день, Феррос. Вы, кажется, хотели меня видеть?
— Да, — ответил профессор с досадной беспомощностью.
Поднялся из-за стола. За последнее время он трижды пытался встретиться с Николианом Джерри, но тот демонстративно избегал встреч. И вот вдруг сам пришел к профессору в лабораторию.
Джерри сел к столу спокойно, основательно, по-домашнему.
— Как вам работается, профессор?
Феррос ничего не ответил, нервничая, достал сигарету. Приход Николиана явился для него полной неожиданностью.
— Напрасно курите, профессор. Даже эти арниковые сигареты… еще с Земли… Нужно беречь себя, — заметил покровительственно. — Так как вам у нас на Дюлии? Только откровенно, профессор.
Феррос промолчал опять. Николиан протянул ему свою коробочку с мелкими таблетками. Реминис.
— Угощайтесь.
— Благодарю… Не употребляю…
— Напрасно…
— Вполне возможно.
— Что вам не нравится у нас на Дюлии? — В голосе Николиана звучало искреннее беспокойство, и, у профессора Вейна мурашки пробежали по спине. «Что это? Издевательство? Цинизм? Безумие?» Но, собравшись с силами, спокойно ответил:
— Все.
— Вам все не нравится? — также спокойно спросил Николиан.
— Да.
— Вам не нравится ваше помещение, где имеется все необходимое для жизни и даже для любых прихотей… Вам не нравится возможность самостоятельно распоряжаться собственным временем… Вам, наконец, не нравится, что никто ни к чему вас не принуждает…
— От меня требуется лишь одно…
— Оставьте, профессор, — перебил его Николиан. — Это требует от вас не Дюлия, а сама жизнь… Но к этому мы вернемся несколько позже, с вашего позволения… Вам не нравится, что вам сразу предоставили возможность работать, творить… Я убежден, что лучших лабораторий вы не видели в своей жизни… Но наша лаборатория вам не нравится… И наша библиотека… И покладистые, послушные дюлийцы, собственно, ваши слуги… Все вам не нравится. Так, профессор?
Николиан Джерри положил в рот таблетку реминиса, не спеша разгрыз ее, проглотил.
— Вы уже все знаете о Дюлии. По крайней мере — многое. Точно так же, как и мы многое знаем о вашей миссии, к слову сказать, и о «Программе трехсот»… — Говоря, Николиан, при внешнем безразличии, внимательно наблюдал: какое впечатление произведет сказанное им. Но тщетно. — Не обижайтесь, что я не смог сразу встретиться с вами, когда вы хотели этого, но… у меня столько неотложных дел, — и в глазах засветилась насмешка. — Однако нам и вправду давно уже пора поговорить, спокойно посоветоваться, обмозговать все, наконец, пофилософствовать, как землянин с землянином, точнее, как дюлиец с дюлийцем… Вас не обидело, что я так сказал? Ведь вы тоже, по сути, дюлиец.
— Нет! — со злым ударением ответил Феррос. — Я не чувствую себя дюлийцем.
— Напрасно… Впрочем, можете продолжать чувствовать себя землянином, который никогда не возвратится на Землю.
— Вы так думаете? — невольно вырвалось у профессора, и он с досадой заметил, как некстати уверенно и с иронией прозвучал его голос, замер в испуге: вдруг Николиан заподозрит, догадается об установившейся у них радиосвязи с Землей.
— Не только думаю, уверен. И приложу к этому максимум усилий. Собственно говоря, уже приложил… — не заметил растерянности профессора Джерри, сам находясь в напряжении. — А вы надеетесь вернуться? Думаете воспользоваться кораблем, который я вызвал с Земли? Уверяю, вам это не удастся. Или уверены в своем передатчике… — И он громко, самоуверенно рассмеялся. — Хотите, я вам кое-что покажу?
Николиан на мгновение стал безобразен в самоуверенности и самодовольстве. А Феррос Вейн (затаив внутреннее торжество своей догадки) сдерживал страстное желание убить или хотя бы ударить этого дегенерата и маньяка. На лабораторном столе лежала тяжелая свинцовая подставка плазменной горелки.
— Так идемте посмотрим вместе, — вновь предложил Николиан.
И они пошли. Феррос Вейн понимал, догадывался, куда они идут, и внутренне готовил себя к тому, чтобы поискуснее разыграть испуг, растерянность, естественнее воспроизвести свое поведение в трагедийной ситуации.
— Что это за сооружение? — спросил Николиан и удовлетворенно усмехнулся.
Феррос долго молчал. Закрыл глаза, стиснул зубы, чтобы скрыть и подавить радость… не дать ей прорваться, когда заговорит.
— М-мы проиграли, — ответил едва слышно. — Теперь всему конец, — продолжил с отчаянием в голосе.
— Я думаю иначе: не конец, а лишь начало. Да-да, начало вашей дюлийской жизни.
Феррос Вейн дотронулся до незавершенного нейтринопередатчика, замаскированного под криосублиматор, и посмотрел на Джерри с явной ненавистью.
— Как вы догадались?
Николиан засмеялся;
— Простите, но не с дураками же дело имеете. Кстати, даже успев его закончить, все равно… Помещения всех без исключения лабораторий экранированы, а нейтрино-фильтры самые надежные. Так вот — все равно вы не передали б на Землю ни кванта энергии… Но, вполне понятно, этого вы не знали. И потому надеялись. Не так ли?
Передатчик, обнаруженный и «рассекреченный» службой Николиана, монтировался специально так, чтобы отвлечь внимание от другого, который давно и регулярно выходил на связь с Землей. И связь та была устойчивой и двусторонней. Таким образом, сказочки о фильтрах — очередная ложь. Дальновидная ложь, для того, чтобы усилить чувство обреченности. — Земля уже знала все о Дюлии. Летел корабль.
Но путь его — длиною в четыре года. А каждый год они теряли двух-трех товарищей.
Оранж остановился возле ворот академии и тихо произнес, открывая дверцу:
— Оставайся спокойным, Сандро-Дю. Спокойствие — источник мудрости. Береги себя.
Сандро Новак ничего не ответил и почувствовал — Оранж обиделся, не услышав в ответ даже простого «спасибо». Сандро направился по длинной ситалловой дорожке ко входу. По обе стороны ее — дюлийские тополя и кусты боярышника.
Назвал свое имя дежурному.
— Семен-Дю вас ждет, — ответил тот после недолгой паузы. — Проходите, Семен-Дю сейчас выйдет к вам.
Сандро сел у стола в глубокое мягкое кресло. Никто из землян не видел Семена с тех самых пор, как он стал консультантом Джерри. Каждый пытался понять — в чем дело? Убеждали себя — так нужно! Один из трехсот вот уже шесть лет является правой рукой самого Николиана Джерри. Нельзя пренебрегать этим обстоятельством, не стоит рисковать…
Семен Михай вошел тихо и неожиданно. Сандро вздрогнул от прикосновения к своему плечу.
