Сердце мое тревожно екнуло, я вскинул голову, Тимур смотрит очень серьезно и требовательно.
— Из налоговой? — спросил я натужно бодро.
Он отмахнулся:
— Да кому такая мелочь нужна? С нас еще стричь нечего. Из юридической фирмы.
— Какого хрена? — спросил я настороженно. — Услуги предлагают? Гони. Только вежливо. Юристы — народ пакостный и злопамятный.
Он покачал головой.
— Нет, как раз грозят будущими штрафами и преследованием по закону.
— Грозят?
— Намекают, — поправил он себя, педантичный, всегда придерживается точных формулировок. — Пока нас привлечь еще нельзя, говорят, но направление наших работ, дескать, неминуемо приведет к тому, что…
— Хорошо, — прервал я, — давай, пригласи. Только диктофон поставь на столе так, чтобы сразу видели. Мол, фиксируем, чуть что — сами возбудим дело об угрозах и вымогательстве.
Он вышел, косолапя, несмотря на свой малый рост, как всегда хмурый и не обращающий внимания на свой имидж. Я быстро оглядел кабинет, мысленно представил себя, смотрюсь неплохо, только обеспокоенное выражение нужно убрать. Страна богатеет, нефтедоллары прут, покупательная способность растет, бизнес развивается…
В кабинет зашли двое, обоих можно использовать как наглядное пособие по имиджу: мужчина средних лет, средней внешности и одет настолько тщательно, что даже незаметно, во что и как, полноватый и какой-то округлый, как все юристы, которых я встречал, плюс молодая женщина в очень строгом деловом костюме. Настолько подчеркнуто деловая и бизнес-ледистая, что я сразу отметил длину ее стройных ног, обе выпуклости на груди и тугой пук волос, завязанных узлом на макушке. В кино такие вот на свидании распускают роскошные волосы, что очень эротично, сами оказываются страстными и сексуальными…
Стараясь выглядеть крутым и бывалым, я сказал ей взглядом, что пусть не прикидывается, никакая не сексуальная, а именно вот такая, как выглядит. Она посмотрела бесстрастно и холодно.
Я жестом пригласил их сесть, у меня как раз два стула помимо моего, на большее не хватило денег.
— Чем могу быть полезен? — спросил я и улыбнулся. Карнеги сказал, что такая херня ничего не стоит, а пользу приносит. — Я в самом деле могу быть полезен? Чем?
Они сели рядом, слегка касаясь друг друга локтями, одинаковые и слаженные, как проработавшие не один год напарники. Я сразу ощутил к мужчине понятную неприязнь самца.
— Можете, — ответил мужчина. — Даже должны.
— Чем? — повторил я.
— Своей работой, — ответил он. — Мы из общественной организации «Социальное равновесие». Заведующий юридическим отделом Вадим Верес, а это ведущий сотрудник отдела — Тамара Вовк.
Женщина кивнула при упоминании ее имени, губы красиво вылепленные и припухшие, без впрыскивания геля не обошлось, в природе настолько эротичных не бывает… Я наконец оторвал взгляд от ее зовущего рта и сказал все так же вежливо:
— Ну, а я, как вы догадались, директор этой фирмы, Владимир Черновол. Чем могу?
Верес сказал вежливо:
— Наша организация выступает за сглаживание всех существующих конфликтов в мире. Несмотря на то что мы являемся обществом добровольным, вес имеем очень даже приличный. Спонсируют нашу деятельность очень могущественные фонды, а в число учредителей входят такие известные фирмы, как…
Женщина высокомерно следила, какое впечатление произведут на меня громкие имена, но я пропустил мимо ушей фамилии в самом деле известных политиков, все — бывшие, пара экс-звезд и несколько имен, которые ничего не говорят, но, видимо, это и есть финансовые тузы, что оплачивают их синекуру.
Он сделал паузу, но не для того, чтобы проверить впечатление, видно же, что я из поколения молодых революционеров, на которых имена сильных мира сего действуют как раз наоборот: вызывают протест и желание дать сдачи.
— Вас, конечно, интересует, — поинтересовался он с той же вежливой бизнес-улыбкой, — почему пришли к вам…
— Да, — ответил я и не удержался: — Просто спать не могу, все интересуюсь и интересуюсь.
Он кивнул, улыбка шире не стала, все такой же вежливый и ровный, с внимательными глазами и в доверительной позе, ну там нужное положение рук, локтей, сцепленные пальцы…
— Вас заинтересовала бы наша деятельность, — продолжил он, — если бы вы узнали, что мы предъявили иск к Близзарду. Это наш первый иск, он создаст прецедент. Сразу хочу сказать, что шансы на победу в суде у нас не просто высоки, а практически абсолютны.
Я пробормотал, стараясь показать, что начал заинтересовываться, но ничуть не трушу, ну вот ничуть, ни капельки:
— Постойте-постойте… что-то слышал краем уха.
— Что именно слышали?
Я сдвинул плечами.
— Да только, что среди множества исков, которые получает эта компания, как, впрочем, и все крупные фирмы, она получила и несколько весьма идиотских… Что и понятно, все хотят урвать кусок от лакомого пирога. За каждым миллиардером охотятся весьма беспринципные людишки. Это я так, вообще.
Он не шевельнул и бровью.
— Вам трудно поверить, — проговорил так же вежливо, — что некоторые могут действовать в этом мире и бескорыстно? Не виню, сам долгое время не верил. Но в этой организации, где работаю сейчас, в самом деле столкнулся с энтузиастами.
— Что за иск? — перебил я.
Он вздохнул, готовясь к неприятному разговору и, как я понял, к непониманию позиции такими вот, как я, тупыми и очень неинтеллигентными.
— Мы против, — заговорил он, — жестокости и насилия к животным. Сперва нашей организации удалось добиться запрета издевательства над домашними животными, потом сумели заставить конгрессменов большинства стран принять законы, ограничивающие истребление диких зверей и даже создать так называемую Красную Книгу…
— Ого, — сказал я, — так у вас древняя фирма! Красная Книга, как я думал, придумана вообще при фараонах. И формулу «Волки — санитары леса», это вы придумали? Ясно. Так, а в чем ваши претензии к фирме Близзард, а также к нам? Хочу попутно поблагодарить вас за лестный ряд. Оказаться на одной скамье подсудимых с Близзардом — великая честь для всех девелоперов.
Юрист взглянул на женщину, она кивнула и заговорила строгим протокольным голосом:
— Так как вашей фирмой, из-за вашей малозначительности, как вы только что упомянули, никто всерьез заниматься не хочет, это поручили мне, как вчерашней выпускнице юридического института.
— Слушаю вас, — сказал я заинтересованно. — У вас в очках простые стекла?
— Нет, — отрезала она, — у меня диоптрии.
На мой взгляд, там если и есть диоптрии, то не больше чем полпроцента, а такое нарушение зрения нормальные люди вообще не замечают. Эта либо чересчур заботится о здоровье, либо выпендривается, умной хочет выглядеть. Хорошо хоть не покрасилась под брюнетку.
— Мы зверей не бьем, — сказал я. — У меня даже аквариума нет. И на охоту не езжу.
— Бьете в баймах, — отрезала она.
Я ахнул:
— Что? Уже и в баймах нельзя?
Она кивнула, улыбка показалась мне отвратительно злорадной.
— Будет нельзя. Сейчас защита окружающей среды выходит на новую ступень гуманизма. Кроме того, пропагандируя избиение беззащитных животных в баймах, вы развращаете людей, делаете их еще
