придерживается большинство…
Тимур вскрикнул с возмущением:
— Как это? А где воспитательный момент?
Все сразу поскучнели, а грубый Гулько посоветовал:
— Обращайся в благотворительный фонд культуры. Если выделят нам грант на создание такой баймы — сделаем.
— Так не будет пользоваться успехом, — сказал Роман в недоумении.
Гулько отмахнулся:
— Неважно. Зато на всех просмотрах получим высшие призы за культуру, гуманизм, отсутствие насилия, политкорректность… На обложках журналов покрасуемся, в квартире золотые кубки и грамоты развесим. А потом снова ударим по низменным инстинктам этих жлобов-потребителей!
Скопа сказал мечтательно:
— Хорошо бы. На такой байме отточили бы умение делать красивые вещи… Но, увы, нас держит за горло заказчик, так что надо делать то, что делаем. И пищать между молотом бесконфликтности и наковальней суперконфликтности!
Через два дня Королев позвонил снова, сообщил, что Корневицкий, так зовут его знакомого олигарха, прямо сейчас выкраивает время, чтобы приехать к нам. Голос Королева прямо дрожал от холуйского умиления, из-за чего он сам стал еще противнее, а магната я заранее возненавидел.
— И что, — спросил я, — даже речи не может быть, чтобы договориться о встрече? А вот прямо щас, когда тот восхотел?
— Ты дурак? — завопил он. — С такими людьми так не разговаривают! Я же тебе сказал, кто он такой!
— Да знаю, знаю, — ответил я, морщась. — И кто ты, знаю…
Едва я положил трубку, раздался новый звонок. Милый женский голосок, ухитряясь оставаться строгим и деловым, сообщил вежливо и коротко, что согласно предыдущей договоренности господин Корневицкий сейчас выезжает к господу Черноволу и будет у него через тридцать пять минут.
— О’кей, — сказал я обреченно. — Жду.
Положив трубку, я тут же погуглил, инфа только официальная, везде ничего не говорящие мне перечни долей в процентах каких-то активов, акций, пифов, а еще длинный список компаний, которые ему принадлежат.
Вздохнув, я вышел в офис, ровный гул десятков компов действует успокаивающе, невольно подошел к окну и стал смотреть вниз на стоянку. Рядом Тимур темпераментно доказывает Скопе, что нужно создавать силами самих игроков отдельные зоны «для взрослых». Засилье малолетней шпаны в онлайновых играх — одна из причин, по которой в баймы не любят приходить взрослые люди. С другой стороны, эта малышня составляет основной контингент любых игр, индустрия держится на них…
— Пока что на них, — уточнил Скопа.
— Пока что, — согласился Тимур непривычно мирно. — Но еще долго они будут основным составом. Пока сами не перейдут в стаз взрослых. Но и тогда не станут большинством, так как семья, работа, командировки, заботы по обустройству детей, племянников… А у детишек всегда больше времени. Как у нынешних, так и тех, кто придет потом. Но уже сейчас надо создавать благоприятные условия для взрослых.
Скопа спросил безнадежно:
— Как? Пространство баймы едино для всех.
Тимур развел руками:
— Еще не придумал. Давайте поломаем головы вместе. Вон шеф стоит, ни хрена не делает, его запряжем. У него тоже голова есть, значит, ее можно как-то включить. Мы с тобой и шеф — уже два с половиной человека, все-таки больше, чем двое… Может быть, начинать плясать от доктрины закрытых домов? Сейчас вы позволяете заходить в свою квартиру избранным друзьям, одному-двум даже дозволяете двигать мебель. У всех разные степени допуска… А если такое же применить к целым городским районам? Затем — к городам?.. А если нас наберется много? Целые регионы можем объявить «зоной для взрослых»!
— Так не годится, обидятся.
Роман прислушался, вставил и свои пять копеек:
— Да и не определить возраст! Можно только по косвенному признаку: ведет себя прилично — взрослый, а если нет — мальчишка. Вообще мальчишек отличить довольно просто.
— Хорошо воспитанных, — возразил Тимур живо, — трудно.
— Ну, — протянул Скопа, — хорошо воспитанным путь не заказан. Мы же не будем ходить голыми и предаваться скотоложеству…
Гулько фыркнул:
— А почему нет? Отстаешь от жизни. Голыми уже начинают ходить и у нас, а скотоложество узаконено в Голландии, Франции, Швеции… скоро и до нас докатится. Мальчишки это уже знают… в отличие от тебя. И относятся довольно равнодушно к такому времяпрепровождению. К счастью, у них здоровый вкус — предпочитают трахать одноклассниц. Шеф, о чем думаешь? Что-нибудь стратегическое?
Я сказал вяло:
— Да, конечно.
— А можно полюбопытствовать?
— Ладно, любопытствуй, — разрешил я.
Он спросил сердито:
— Мелочами занимаемся мы, серая масса. А начальство изволит подумывать, как увеличить приток инвестиций? Или завлечь больше игроков?
— Верно, — ответил я безучастно и снова посмотрел в окно.
— И какие идеи, если не секрет?
Я буркнул:
— Ну, к примеру, самые большие деньги, просто агромадные, загребет та фирма, которая первой догадается привлечь в игру категорию граждан, которые просто должны играть… так как им вообще делать не хрена!
Гулько спросил с недоумением:
— О ком ты?
— Подумай, — ответил я злорадно. — Что это я всегда самый умный? Мне на Олимпе совсем одиноко…
Гулько подумал, спросил нерешительно:
— Инвалиды?
— Тепло-тепло, — сказал я поощрительно, но, так как Гулько и Тимур со Скопой ничего больше не смогли выжать, сжалился: — Эх вы… программисты! Я говорю о пенсионерах. Во всех развитых странах их четверть населения! Представляешь, каждый четвертый ни хрена не делает. Это же самое то для нас! Беда в том, что пенсионеры в молодости компов не видели, а теперь боятся непонятного инета, которого все еще называют интернетом, даже с прописной — Интернетом! Вот если пенсионеров охватить… эх! Их только в России двадцать пять миллионов. Но ни один не играет, хотя это наши потенциальные игроки…
Гулько насупился, буркнул:
— На пенсию наших пенсионеров не поиграешь.
— Но могут западные, — сказал Тимур, моментально подхватив мою идею, — у них пенсии высокие, а время девать некуда. Им нужно только всобачить как-то нашу игру, старики все недоверчивые, а потом их за уши не оттянешь.
Гулько возразил:
— Нет, для стариков нужно создать сперва условия в байме. Их вряд ли заинтересует спинномозговушка. Им что-то вроде клуба знакомств, чтобы собраться и попи… поговорить о вконец опустившейся молодежи, о бесстыднице Ане Межелайтис, что вышла на сцену без платья, к тому же забыла надеть трусы, о восьмой жене Авделая Иванова…
