сделали в Близзарде. Еще и гордятся трехминутным роликом, где их компьютерного персонажа не отличишь от реального… дурачье! Реальные мне и в реале осточертели. А вы сделали просто чудо каких парней, а главное, бабс!.. У вас есть чутье, ребята!.. Или вы, несмотря на свою высокость и одухотворенность, все- таки нормальные, с живыми мужскими запросами. То есть делайте то, во что захочу играть я… а если захочу я, то захотят и другие, это точно.
После его ухода кабинет показался втрое шире. Гулько смотрел на меня с вопросом в глубоко посаженных, как у прирожденного боксера, глазах, а Тимур выскользнул за дверь и торопливо созывал народ.
Наконец Гулько сказал убито:
— И что? Докатились?.. Вот уж не думал, что будем решать: работать или нет на бывшего бандита!
Я хмуро промолчал. Тимур вернулся, за ним в кабинет ввалилось с десяток ведущих сотрудников. Похоже, он уже успел ввести их в курс дела, и хотя я не ожидал, что обрадуются, у нас в самом деле народ насквозь одухотворенный, но слишком уж все выглядят пришибленными, молчат, смотрят с осуждением, будто я ввалился вдрабадан пьяный к ним в троллейбус и облевал их всех.
Гулько кряхтел, морщился, ерзал, словно под ним одни занозы, а когда заговорил, обычно громоподобный голос звучал подобно журчащему ручейку:
— Может быть, продолжать клепать аддоны не так уж и хреново? Другие же клепают и — счастливы! Бабки идут… Ну да, кто спорит, у нас амбиция, мы же все хотим мир перевернуть… но таких переворачивателей полно. Большинство всю жизнь только слюни расходуют, когда страницы в старых блокнотах переворачивают.
Тимур сказал глухо:
— Тарас прав. Вы как хотите, а я порнуху делать не стану. Я Кафку читаю, я Сэлинджера в оригинале… Нет, это не по мне.
Роман усмехнулся невесело:
— Да ладно тебе… Никто не узнает…
Тимур окрысился:
— При чем тут узнает — не узнает? Я-то знаю? Как в зеркало смотреть? Оно у меня и так заплеванное.
Тимур спросил раздраженно:
— Во что превратимся, если примем предложение этого дяди?
Василий Петрович покряхтел, поерзал, наконец сказал негромко:
— Ребята, не забывайте о его деньгах. Сейчас мир только на деньгах и держится.
— Эх, — сказал Гулько с досадой. — А раньше держался на чести, достоинстве, верности…
— То было раньше, — напомнил Василий Петрович. — А сейчас вот он в деньгах купается и может заказывать любую музыку. Что виллы, дворцы, яхты… вполне может купить себе небольшую страну! Его финансовая мощь и наши мозги — это же сила, что перевернет все!
Тимур покачал головой:
— Нет. Если общим количеством голосов примем его предложение, я пас. Увольняюсь.
Я чувствовал себя как на иголках, все то и дело смотрят на меня, и каждый хочет, чтобы я сказал именно то, что считает правильным он, сказал точно слово в слово.
— Мы и так в долгах, — напомнил я, — так что деньги нам нужны. С другой стороны, мы позиционируем себя, как высоколобые эстеты, что тоже верно, как это ни смешно. Да, мы пока чистенькие… Вообще-то я, сами знаете, собирался отказаться…
Тимур спросил настороженно:
— А что помешало?
— Его условия, — ответил я честно. — Он дал нам фактически карт-бланш. То есть мы можем делать и то, что собирались делать… хотя бы в мечтах…
— …плюс порнуха, — добавил Тимур язвительно.
— Идеальных решений не бывает, — возразил я. — Кто бы ни дал нам денег, обязательно что-то потребует. Только мамочка дает деньги на мороженое, не требуя ничего взамен. Разве что примерного поведения. И пятерок из школы. И чтоб уши мыл. И шею. Но у кого из нас папа миллиардер?.. Нет таких? Ну тогда не скулите. И вообще… какое общее количество голосов? Пока у меня пятьдесят один процент — решающий голос мой. Вы можете фрондировать и придумывать нереальные, но ах-ах какие красивые и благородные способы и рыбку съесть, и сковородку не мыть, но я должен смотреть реально. Потому засучим рукава и будем работать! Будем делать то, что сами хотим, но так, чтобы и массовый человек попался на крючок! А что нужно массовому? Олигарх прав — война и секс! Вот чего от нас ждут. Но войну мы и так везде даем, хотя и здесь нам начинают резать крылья, теперь же надо… Скажите честно, кто из вас шарит по порносайтам? Нет, спросим жестче: кто скачивает оттуда ролики, фильмы, картинки?
Они молчали, переглядывались, наконец Гулько пробормотал:
— Ну, мне как-то понадобились типажи… Для скинов. И движений… некоторых.
На него смотрели с подозрением, Тимур и Роман даже отступили от здоровяка, словно боялись запачкаться.
— Прекрасно, — сказал я саркастически. — Ну просто чудненько!.. Никто, значит, кроме Тараса?.. Да, великолепно! Только вы забыли, что у меня отмечается каждая ваша попытка выйти с работы на порносайт. И что, сказать вам, кто там дневал и ночевал, пока было доступно?.. Сказать?
Все, кто смотрел на меня с благородным негодованием, поспешно опустили глазки. Тимур тоже, однако он пришел в себя первым и сказал горячо:
— Это другое дело! Это как отношение к гомосекам: нам неважно, что делают у себя дома. Нас раздражает их пропаганда, а еще их шествия. А сейчас мы сами выходим на демонстрацию, размахивая флагами!
Гулько пробурчал:
— Да, спасибо, Тимур. Примерно так.
Я сказал, озлившись:
— Что так? Вы все ратуете за реалистичность!.. Создаете виртуальный, но реалистичный мир!.. А в нем только воюете да лут подбираете!.. Воюете и лут, воюете и лут! Да еще крафт… Как будто в реале никогда не трахаетесь! Тимур, ты же всякую жопу провожаешь взглядом! Я же вижу, как в мыслях уже дрючишь, но это в мыслях, а в реале, оказывается, Сэлинджера читаешь! Ах-ах, весь одухотворенный и возвышенный, даже поссать не ходишь, ты же выше таких приземленных вещей!
Он потемнел лицом, голос стал хриплым и злым:
— Владимир, ты знаешь, что не прав. Человек — грязная обезьяна, кто спорит? Но мы эту обезьяну не выпускаем. Иначе хана всей цивилизации людей. Вся культура — на обмане. Мы делаем вид, что ничего животного в нас нет. И детей воспитываем так с самых пеленок. Сказать правду — все рухнет!
Я запнулся, Тимур прав, бесчеловечно прав. Все уже не переглядываются, смотрят на меня требовательно. Я стиснул челюсти, да, трудно и рыбку съесть, и девственность сохранить, но все на мне, как на правительстве, что охраняет как сторонников, так и оппозицию.
— Правда потихоньку высвобождается, — произнес я. — Не знаю еще, намеренно или это такой исторический процесс… Если будем упорствовать и оставаться на старых позициях, нас вышвырнет на обочину прогресса.
Тимур сказал резко:
— Это не прогресс!
— А что?
— Прогрессе не самое новое, — возразил он, — а самое лучшее!
Я задержал дыхание, удар слишком силен, возражать трудно, особенно против крылатых и потому очень эффектных фраз. Простому человеку неважно, что они в основном неверны, мы часто предпочитаем нечто эффектное неверное правильному, но скучному, но я как-то не думал, что у нас даже верхушка коллектива… настолько проста.
— Ты снова прав, — сказал я с болью. — Я, как и ты, с детства восторгался доблестью римлян,
